— Извращенность, — широко улыбнулся Ривьера.
Возвращаясь к женщинам, Ривьера раскручивал в стакане остаток воды, словно наслаждаясь массивностью толстого, с голубой резьбой, цилиндра.
— Склонность к бессмысленным поступкам. И я, Молли, принял решение, абсолютно бессмысленное решение.
Глядя на Ривьеру, девушка молча ждала продолжения.
— Ну, Питер, — мягко, словно ребенка, пожурила его 3–Джейн.
— Ты не узнаешь этого слова. Он ведь все мне рассказал. Конечно, 3–Джейн знает код, но ты его не получишь, равно как и Уинтермьют. Наша 3–Джейн — девочка с амбициями. — Ривьера снова улыбнулся. — У нее свои виды на семейную империю, и все бы хорошо, если бы не путались под ногами два сбрендивших искусственных разума. Ты, конечно, будешь смеяться, но они представляют собой вполне серьезную угрозу. Но тут появляется Питер, и Питер помогает ей выбраться из этого весьма неприятного положения. Сиди, говорит Питер, и не чирикай. Крути папочкины любимые джазовые пластинки, а уж Питер пригласит сюда подходящих к музыке танцоров. И тогда мы устроим королю Эшпулу достойные поминки.
Он допил остаток воды.
— Нет, папочка, ты нам не в масть. Ты совсем нам не в масть. Теперь, когда к нам пришел Питер.
А затем порозовевший от кокаина и меперидина Питер швырнул стакан прямо в левую линзу Молли, и уже ничего не было видно, только вспышки света и кровь.
Сняв дерматроды. Кейс обнаружил Мэлкома под потолком. Он висел на страховочном поясе, прикрепленном к панелям корпуса двумя эластичными тросами с большими серыми присосками на концах. Голый по пояс, растафари работал неуклюжим, специально приспособленным для невесомости, гаечным ключом; извлечение каждого очередного болта сопровождалось громким щелканьем пружины. "Маркус Гарвей" маневрировал — время от времени его слегка потряхивало.
— Мьют доведет нас до места, — пояснил Мэлком, опуская болт в привязанную к поясу сетку, — а сажать буду я. Пока что нужно позаботиться об инструменте.
— Ты держишь там свои инструменты?
Задрав голову, Кейс смотрел на ходящие по коричневой спине мускулы.
— Только этот. — Мэлком вытащил из — за панели длинный предмет, завернутый в черный поликарбон. Он вернул панель на место и закрепил ее одним болтом; тем временем черный пакет уплыл к корме. Открыв клапаны присосок, сионит освободился от страховки, догнал беглеца, вернулся и, пролетев над центральным экраном с пульсирующей зеленой диаграммой посадки, зацепился за каркас противоперегрузочной сетки Кейса. Опустившись вниз, он поддел скотч на свертке толстым сломанным ногтем большого пальца.
— Какой — то китаец сказал, что эта штука рождает истину[11]. — Мэлком развернул древний, обильно смазанный автоматический дробовик "ремингтон" со спиленным почти до самого потертого цевья стволом. Вместо приклада у обреза была деревянная пистолетная рукоятка, обмотанная черной изолентой. От Мэлкома пахло потом и марихуаной.
— Это что, единственное, что у тебя есть?
— Да. — Он извлек откуда — то красную тряпочку и, прихватив, чтобы зря не мазаться, рукоятку поликарбоновой оберткой, стал протирать черный, лоснящийся от масла ствол. — Мы, растафарианский военный флот, в него верим.
Кейс натянул дерматроды на лоб. "Техасский катет"" он проигнорировал — там, на вилле, можно будет поссать по — человечески. Не исключено, что последний раз в жизни.
Он щелкнул тумблером.
— Ну и дерьмо же он, — сказал конструкт, — этот самый Питер.