Неспящие

Модернизированная мини-пушка на БМП «страйкер» повернулась и уставилась на «форд» своим букетом дул, а из динамика загремел голос:

— Приветствуем вас на станции Силверлейк. Поднимите руки, чтобы их было видно, выметайтесь из машины и укладывайтесь на асфальт мордой вниз.

Хаундз заглушил мотор:

— Гребаные джунгли.

Ехать по району трущоб — это равносильно тому, что побывать в декорациях к одному из фильмов Джорджа Ромеро.[3] Но с нашествием неспящего приона этот эффект постепенно охватил весь город. Тротуары, торговые центры, кинотеатры, достопримечательности, пляжи и рестораны заполнились неспящими с напряженными шеями и шаркающей походкой.

Анекдоты про зомби стали пользоваться популярностью. Черный юмор касался всего, чего только позволяла ситуация.

Сами фильмы не перестали снимать. Конечно, уже не с прежним размахом, и многие студии закрылись или, точнее, были полностью поглощены более энергичными конкурентами, но, даже когда взлетели цены на энергоносители, даже когда все города, большинство пригородов и многие сельские районы пережили вспышки организованного насилия, даже когда части регулярной армии явно надолго разместились на нефтяных месторождениях Аляски, Ирака, Ирана, Венесуэлы и Бразилии, даже когда снова ввели армейский призыв, а шестеренки экономики зацепились зубцами и со скрежетом остановились, даже когда засуха затянулась и посевы погибли, даже когда растаяли ледниковые шапки и поднялся уровень прибрежных вод, людям по-прежнему нравилось смотреть хорошее кино.

То, что вокруг бродили миллионы неспящих, пытаясь чем-то заполнить темное время суток, означало лишь расширение нового сегмента рынка, даже если другие его сегменты сократились.

Бессонница предоставила и другие новые возможности.

Один клиент рассказал мне об одном независимом фильме ужасов, в финансировании которого участвовал. Кино про зомби. Зомби играли почти исключительно статисты из неспящих.

Новый стандарт правдоподобия для зомби.

Во всяком случае, он так сказал.

Я ничего не ответил, потому что иногда оказывалось, что даже я могу лишиться дара речи. Не такое уж неприятное ощущение, за исключением тех случаев, когда оно объясняется тем, что к горлу подступает тошнота.

Так или иначе, пробка, в которой я застрял, не была вызвана съемкой этого крупного кинематографического достижения, хотя к ней на самом деле приложила руку съемочная группа где-то впереди меня в уходящем предвечернем свете на Санта-Монике.

Стандартный порядок действий в дорожном заторе и, значит, стандартный порядок действий каждый раз, когда ты садишься за руль, требовал открыть окна и заглушить двигатель. Дело было уже не просто в здравом смысле, это предписывалось по закону. Стоять в мертвой пробке с работающим двигателем, который обслуживает радио, кондиционер, телевизор, игровую консоль и зарядку всевозможных переносных устройств, было непатриотично и незаконно.

Не будучи патриотом, наплевав на квитанции о штрафе и располагая более чем достаточными средствами, чтобы под завязку наполнять бак моего прожорливого «Кадиллака-STS-V», я врубил кондиционер, поставил пиратский mpЗ с оригинальной записью Джузеппе ди Стефано в роли Фауста в Метрополитен-опера 1949 года и включил ноутбук в розетку. Из вежливости я все-таки закрыл окна, не желая, чтобы люди, изнемогающие от жары вокруг меня, стали возмущаться, но я подозреваю, что низкое урчание восьмицилиндрового двигателя меня выдало. Я определенно заметил несколько неприветливых взглядов сквозь тонированное стекло, но они заботили бы меня только в том случае, если бы стекло, как и вообще вся машина, не было пуленепробиваемым. Возникни у меня такое желание, я мог бы протаранить себе путь прямо сквозь скопление машин и выехать с другого конца, не беспокоясь ни о чем, разве что о царапинах на краске и нескольких вмятинах. Но я бродил по Сети и читал биографию ди Стефано, так что решил потерпеть.

Десять процентов жителей Земли не могли уснуть.

Да, они умирали, но обычно неспящий умирал почти через год после того, как проявлялись симптомы. Сначала появлялось странное напряжение в шее и испарина, зрачки сужались до размера булавочных головок, вскоре следовали проблемы со сном, они постепенно увеличивались, пока не наступала полная бессонница. Больные терпели целыми месяцами, месяцами непрерывного бодрствования, когда они периодически входили в фазу быстрого сна без настоящего засыпания и постоянно сознавали, как страшно разрушается их организм. Лекарства от болезни не было, она неизбежно кончалась смертью, и, хотя собственное «я» постепенно ускользало от человека, он никогда не прекращал ощущать боль и физическое разложение.

Самое разумное, что можно было сделать, — это принимать громадные дозы наркотиков из группы стимуляторов.

К тому времени, когда неспящие входили в последнюю стадию и полностью теряли способность засыпать, обычные амфетамины уже не могли навредить человеческому организму больше, чем он навредил себе сам. Но они могли вызвать временный и небольшой искусственный всплеск энергии, могли обострить и сосредоточить ум и иногда отсрочить дезориентирующее сползание в грезы и воспоминания. Осужденные на тревогу и поддерживаемые амфетаминами, десять процентов мирового населения не только хотели ходить в кино по ночам, но и бродить по Интернету.