Криптономикон

— Ну как? — снова спрашивает Этридж.

Шафто открывает глаза и смотрит по сторонам.

Залив — голубой полумесяц с бесчисленными песчаными косами, которые вьются одна вокруг другой, словно диаграмма танцевальных шагов. Одна утыкана гнилыми пеньками древних бастионов, рядом еще дымится полузатонувший французский линкор. Повсюду с невероятной скоростью разгружаются корабли операции «Факел». Грузовые сетки взмывают над трюмами и шмякаются на пристань, как исполинские сопли. Грузчики таскают, грузовики возят, французские девушки курят американские сигареты, алжирцы предлагают сделки.

Между мясоразделочным цехом здесь, на горе, и кораблями раскинулся, насколько понимает Бобби, город Алжир. На его привередливый висконсинский взгляд город не столько выстроен, сколько разбросан по берегу приливом. Уйма площади отведена под защиту от солнца, поэтому у города наглухо задраенный вид — много красной черепицы, украшенной зеленью и арабами. Несколько современных бетонных зданий вроде мясоразделочного цеха воздвигли французы в припадке сноса трущоб. Однако тут еще сносить и сносить. Кандидат номер один — человеческий улей или муравейник слева от Шафто, касба[23] или как там ее зовут. Может, это район, может, одно огромное несуразное здание. Арабы набились туда, как студенческая кодла в телефонную будку.

Шафто оборачивается и смотрит на морозильную камеру. Здесь, на горе, она представляет собой идеальную цель для атак с воздуха, но всем глубоко насрать — что за беда, если фрицы разбомбят гору мяса?

Лейтенант Этридж — почти такой же обгоревший, как Шафто — щурится.

— Блондин, — говорит Шафто.

— Отлично.

— Голубоглазый.

— Еще лучше.

— Муравьед. Не шампиньон.

— А?

— Не обрезан, сэр!

— Замечательно! Как насчет остального?

— Одна татуировка, сэр!

Шафто забавляет растущее волнение в голосе Этриджа.

— Опишите татуировку, сержант!

— Сэр! Распространенный армейский рисунок, сэр! Сердце, а в нем женское имя!

— Какое имя, сержант? — Этридж сейчас описается от волнения.

— Сэр! Имя на татуировке — Гризельда, сэр!