Криптономикон

— А почему решил выкопать именно сейчас?

— Это была предосторожность на случай немецкого вторжения, — говорит Алан. — Теперь, когда вы вступили в войну, нас точно не оккупируют.

— И много ты зарыл?

— Два серебряных слитка, Лоуренс, каждый на сумму примерно сто двадцать пять фунтов. Один должен быть совсем близко.

Алан встает, вынимает из кармана компас, поворачивается лицом к северу и расправляет плечи. Потом поворачивается на несколько градусов.

— Не помню, учел ли я магнитное склонение, — бормочет он. — Точно! Ладно, все равно. Сто шагов на север. — Алан углубляется в лес. За ним идет Лоуренс, которому поручено нести металлоискатель.

Доктор Тьюринг может ехать на велосипеде и, не прерывая разговора, считать обороты педалей. Точно так же он может считать шаги и разговаривать. Впрочем, не исключено, что он просто давно сбился со счета.

— Если все, что ты говоришь, правда, — произносит Лоуренс, — то мы наверняка допрыгались. Руди должен был сообразить, что мы взломали их коды.

— Существовала неофициальная система, которую можно считать предшественницей подразделения 2701, или 2702, или как там мы его называем, — говорит Алан. — Когда мы хотим потопить конвой, то посылаем самолет-разведчик. Разумеется, наблюдение — не настоящая его цель, мы и без того знаем, где конвой. Цель — пролететь так близко, чтобы его заметили. Тогда с корабля отправляют радиограмму, что их засек самолет службы наблюдения. Когда мы после этого их топим, немцы не удивляются — во всяком случае, не настолько удивляются, чтобы понять истинное положение дел.

Алан останавливается, сверяется с компасом, поворачивает на девяносто градусов и начинает идти на запад.

— По-моему, это мертвому припарки, — говорит Лоуренс. — Насколько вероятно, что союзный разведчик, посланный наугад, случайно заметит все до одного конвои?

— Я уже подсчитал и готов поспорить на любой из моих серебряных слитков, что Руди подсчитал тоже, — отвечает Тьюринг. — Вероятность очень мала.

— Значит, я прав, — говорит Лоуренс, — и, судя по всему, мы допрыгались.

— Может быть, еще нет. Пока все на волоске. На прошлой неделе мы потопили конвой в тумане.

— В тумане?

— Туман висел весь день. Засечь конвой с воздуха было нельзя. Эти кретины все равно его потопили. У Кессельринга, ясное дело, закрались подозрения. Тогда мы сфабриковали сообщение (зашифрованное кодом, который, мы точно знаем, нацисты вскрыли) к вымышленному агенту в Неаполе, в котором благодарили за информацию о конвое. С тех самых пор гестапо прочесывает портовые районы Неаполя — ищет нашего человечка.

— Значит, пока пронесло.

— Да. — Алан резко останавливается, забирает у Лоуренса металлоискатель и начинает водить петлей по поляне. Петля постоянно задевает о ветки и гнется, так что ее приходится выпрямлять, но упорно молчит, если только Алан для проверки не подносит ее к пряжке у Лоуренса на ремне.

— Дело страшно тонкое, — задумчиво произносит Алан. — Некоторые офицеры ПСС в Северной Африке…

— ПСС?