Абу Нувас покачивает в руке ружье.
— Можно, мы им займемся? Мои солдаты готовы.
Джинн Рамзан неутомимо колышется рядом с ним.
— Конечно, — соглашается сянь-ку.
Она поднимает мыслекапсулу в своих тонких пальчиках.
Никакой показухи, вроде того, что я устроил в вольере для птиц. Кроме того, тогда я блефовал, чтобы подтолкнуть Таваддуд к сплетению с птицей, а здесь все по-настоящему.
— Что вы с ним сделаете? — шепчет Таваддуд.
— Хирургия мышления, — сквозь сжатые зубы говорю я. — Они намерены пытать его, чтобы вырвать из мозга Тайное Имя, не так ли?
— Это неприятно, но неизбежно, — произносит сянь-ку, и ее широкое лицо омрачает печаль. — Как и многое другое.
Я могу только представлять, что творится внутри. Тысячи копий Аксолотля подвергаются пыткам и уничтожению. Ощущение, слишком хорошо мне знакомое.
У Таваддуд вырывается крик. Она падает на пол, бьется, рвет на себе волосы.
Абу Нувас удостаивает ее мимолетным взглядом, а затем отворачивается.
— Для ученых вы ведете себя как редкостные мерзавцы, — говорю я сянь-ку.
— Я отдам его вам! — кричит Таваддуд. — Прекратите! Я отдам его вам!
Ее мир наполнен агонией. Часть ее разума, принадлежащая Аксолотлю, вспыхивает и умирает, вспыхивает и снова умирает, словно мозг раз за разом пронзает раскаленная игла.
— Я отдам его вам! — слышит она сквозь рыдания собственный голос.
Пытка прекращается.
Таваддуд всхлипывает, вытирает с лица сопли и слюну и набирает полную грудь воздуха. А затем выкрикивает Имя аль-Джаббара Непреодолимого и превращается в Кающегося Рамзана.