Иногда администратор форпоста умудрялся вскрывать шифры вражеских ударных беспилотников, перехватывал управление каналами. Держал он под контролем уязвимые места периметра круглые сутки, перекрывая мертвые сектора автоматических турелей и зоны видимости стрелков обоих флангов. Это был уже далеко не тот резервист, в компании которого Егор встретил первые часы войны. Да и сам Егор изменился еще больше.
Федор внимательно, с прищуром посмотрел на Егора и многозначительно произнес.
– Выпей пентацин и полисурьмин, пора радионуклеотиды понижать. Потом уже поздно будет вспоминать про это.
Долбанные таблетки, подумал Егор. Ферроцин, казалось порой, перестал помогать. Не помогали и другие. Волосы выпадали клочками после многодневных осадков. Кожа грубела местами и порой солдату становилось страшно от мыслей о лучевой болезни.
Но тут же Егор вспоминал, что он не пыль в эпицентре взрывов ядерных бомб где-нибудь в Старом Осколе, Смоленске, и не в воронке от попадания крылатой ракеты. Что не пухнет с голоду, бредя где-то по заснеженным обезображенным пустошам западной части страны, не в застенках у оккупантов мучается от изуверских пыток. У него в руках мощная винтовка, на нем новейший бронекомплект, он управляет несколькими новейшими дронами, вокруг бронемашины, в конце концов, мощная армия.
И тут оператор понимал, что это проявление трусости и ему становилось стыдно. Стыд гнал его обратно в окоп или в полевую будку оператора, даже если было время не его дежурства, он поднимал пару бпла Пустельга в воздух и вел их в направлении вражеских позиций.
– Хочется сказать, что самое страшное уже позади, – прохрипел Егор, затем прокашлялся и добавил, – Выжили в самом начале. Но, что если самое страшное еще только впереди, Федор?!
Егор посмотрел на Кудрявцева, затем на Магомеда Тахветдиева, своего суперстрелка-прикрытия. Они молчали. Так и не дождавшись ответа, Полунин встал и пошел к своей операторской будке, изредка поглядывая в амбразуру сектора.
Вокруг были одни лишь воронки и внутри периметра и особенно за ним, сплошь усыпавшие склон холма перед укрепрайоном.
Перед линией соприкосновения все склоны холмов и излучины реки были усыпаны обломками, обгоревшими остовами бронетехники, кусками корпусов и узлами вражеских и наших дронов, осколками снарядов и останками убитых врагов. Вдалеке виднелись глубокие борозды, по края залитые радиоактивной водой, обломками укреплений и обрывками обмундирования не самых исключительных из числа солдат агрессоров.
Но до будки Егор не дошел, машинально развернулся и тут же услышал оклик командира. Лейтенант Вохма подошел, задал пару дежурных вопросов Егору, зачем-то покивал головой и направился в сторону бункера. Ему навстречу вышел старший техник укрепрайона, Константин.
И в этот момент почти без звука, преодолев нашу систему ПВО, неожиданно для всех упал снаряд. Раздался взрыв. Егора отшвырнуло в сторону сектора ответственности. Его почти сразу схватили руки Магомеда и потащили в окоп. Егор успел увидеть, как упали Кирилл и Костя.
Все вокруг моментально вскипело. Затрещали автоматические зенитно-пушечные турели Тунгуска —АМ4, глухо заухала шахта запуска дронов, бухнуло центральное артиллерийское орудие форпоста. Сквозь легкую контузию, Егор расслышал пулеметные очереди стрелков.
Слава богу, остальные ракеты попали в холм, дезориентированные нашими средствами радиоэлектронной борьбы. Дроны альянса уже вовсю утюжили наши укрепления, пара машин даже умудрились прорвать периметр, но турели и электронные пушки Иней-5ВМ и 4СМ расправились с ними.
Егор встал на ноги, отряхнулся, а Магомед уже колдовал возле пулемета.
– Шахту бл…, катапульту заклинило, – услышал оператор злой голос Федора со стороны бункера.
Егор вновь посмотрел туда.
Из бункера выскочили китайский офицер и оба механика подразделения. Полунин тоже побежал туда.
– Режь, режь. Отрывай, – кричал Семен китайцу.
Вей Чжан склонился над нашим старшим техником и разрезал левую штанину его брюк, ниже арамидной накладки на колене. Хлестала кровь, из раны виднелось белесая полоса сала и небольшой кусок кости. Офицер НОАК начал оказывать первую помощь.