Чем больше Александр Суворов размышлял об Ольге, тем все больше понимал, что он, в сущности, ничего о ней не знает. Она была для него тайной за семью печатями.
– Расскажи мне о себе, – просил Александр.
– Что тебя интересует?
– Все! Какое у тебя было детство, кто твои родители, наконец! Могу я это знать? Вдруг я соберусь на тебе жениться!
– Жениться! – рассмеялась Ольга. – Ну, тогда, конечно, ты должен все знать. Хотя я не знаю, что рассказывать…
– Все, что захочешь!
– Ну хорошо. Слушай… Маленькой я была ужасно смешная и симпатичная. Родители меня обожали, поэтому я выросла такой избалованной. Папа имел возможность выезжать за границу и оттуда привозил мне всякие подарки: одежду, игрушки. Мне завидовали все дети в детском саду, а потом в школе. Мама у меня страшно красивая. Она была когда-то балериной, но теперь она не выступает, сидит дома и занимается хозяйством. Знаешь, они так любят друг друга.
– Надеюсь, ты меня познакомишь с ними, когда мы будем в Москве?
Ольга не выразила энтузиазма.
– Может быть, но не в этот раз.
– Почему? – удивился Александр.
– Понимаешь, они немного старомодные люди. Для них брак – это священно. Поэтому если они узнают, что ты женат…
Да, Суворов был женат. Он и не пытался делать из этого тайны, как, впрочем, и из того, что брак его был крайне неудачным. Несмотря на все формальности, которые были когда-то соблюдены, на все печати, проставленные в официальных документах, Александр считал себя свободным от каких бы то ни было обязательств перед семьей. Он щедро обеспечивал материальными благами жену и дочь, искренне полагая, что должен быть за это оставлен ими в покое раз и навсегда.
– Можно им ничего и не говорить о моей семье.
– Я не привыкла обманывать. Как-нибудь в другой раз, хорошо? – сказала она и надолго замолчала.
Александр пытался ее растормошить:
– Спорим, у тебя в детстве была красивая подружка? Верно?
– Если это можно так назвать, – вздохнула она. – В нашем классе была девочка из неблагополучной семьи. У нее были пьющие родители. Она ходила в школу в поношенных платьях с заплатами. Мы, помнится, так ее и звали – Заплатка. Ребята смеялись над ней. А я отдавала ей часть школьного завтрака. Она вечно была голодна. Маленькая, оборванная нищенка. – Лицо Ольги исказилось от брезгливости.
– Тебе было жалко ее? – сочувственно спросил Александр.
– Жалко? – фыркнула Ольга. – Не то! Я думаю, таким родителям, как у нее, просто нельзя давать права рожать детей. Чтобы не обрекать их на мучения.