Рвать меня начало на улице после десятиминутной езды.
— Укачало, — произнес один из конвоиров, и в этот момент я выплюнул ему на камуфляж комок зеленой слизи.
— Вот сука, — развернул он меня к себе спиной и, судя по интонациям, хотел «расслабить» еще раз.
— Отставить! — прозвучал неожиданно знакомый мне голос, — Давай пока его в дежурку. Глянул на говорящего сквозь пелену «похмелья» и сообразил, что именно он предлагал мне сдаться. Меня еще корежило, но я постарался благодарно улыбнуться своему нечаянному спасителю.
— Да что вы, — возмутился мой конвоир, — Он же Сергиенке нос сломал, а мы тут нянчимся с ним …
— Отставить, я сказал! — еще жестче сказал командир, — Он ни тебя, ни меня не боится! Это спец. Видал, какую кутерьму устроил из подручных средств? Ему дай волю, он и сейчас бежать попытается.
Внутренности болели. Пристроившись на узенькой лавке в одиночном боксике дежурки, я пытался найти положение, в котором хоть немного отпустит.
Бесполезно. Прогуливаться два шага туда, два шага сюда не мог — ноги не держали. Все признаки отравления были налицо. Прошло минут тридцать, пока в двери не провернулся ключ. — На выход! — бесцветно произнесла стоящая в проеме фигура в камуфляже, — Руки назад…
Клацнули наручники. Привычная процедура. Сколько раз, работая в уголовном розыске, я надевал их сам, и сколько раз их впоследствии надевали мне. Вспомнился один каторжанин, который все время таскал с собой канцелярские скрепки в кармане пиджака. При досмотре их не изымают, а при случае, если «браслеты» застегнуты впереди, или где-нибудь на батарее, есть возможность разомкнуться. О жене и обысках, которые она пережила, не дал додумать толчок в спину.
— Пошел!
Улица. Валюсь бочком в услужливо открытую дверь сотого «Крузака». Бойцы внутри смотрят на меня как-то ласково. Странное чувство, что ты уже дома. Хлопнула дверца. Неожиданно на голову одели вязанную шапочку и раскатали закрыв глаза.
— Новосибирск знаешь? — звучит голос.
— Нет, — и прошу, — Дайте попить.
— Терпи, сначала врач посмотрит.
Голос с легкой хрипотцой и снова слышу участие.
«Врач?» — оценил я и попросил, — Тогда наручники снимите…
— Нет. Это для тебя же. Скоро поймешь…
Замолкаю. Настороженность усилилась. Неожиданно слышу щелчок и чувствую укол в руку. Понимаю — мне вкололи какой-то препарат прямо через одежду. Тошнота отступает. Мысли мутятся. Неожиданно становится по-домашнему уютно. Нет больше наручников, нет тесноты — только сладкий сон на старой квартире мамы…
Пробуждался долго. В голове шумело. Тошнило, но слабо. Перед глазами плавали цветные круги. Я лежал в палате, напоминающей больничную. От меня к мерцающим приборам тянулся ворох проводов. Присоски расположились по телу. Журавлем нависала капельница на стойке…
Воспоминаний оказалось немного. После укола в руку — провал, родительские ласковые руки и темнота. После состояние полного спокойствия. Голоса. По-моему, меня перекладывали еще несколько раз и чем-то обтирали. Помню металлическую каталку, и холод через тонкую простынь.
ebooksa