Я глубокомысленно, и не отрываясь от еды, пошевелил рукой в воздухе, мол, общаюсь только на своей территории.
Через пару секунд неожиданная боль в мизинце той самой руки показала: фурия, шутить не собирается.
— Ты меня знаешь, — шептала она, жёстко ухватив под столом мою кисть и щекоча ухо яростным дыханием, — Не хочешь общаться, так и скажи, а выеживаться не стоит.
— Не хочу общаться! — разозлившись хрипел я над салатом, — Вали вон к Рубану когда придёт…
— Я тебя люблю, — как-то жалобно зашептала она, — У меня просто камер в комнате нет. Саня же, мальчик общего пользования, а ты только мой…
Боль немного ослабла, затем пропала и Карина теперь нежно гладила мои пальцы под столом.
— Прости-прости, — мурлыкала она, — Зря я психанула. Прости дуру, милый. Хочешь котлетку?
Я, молча, вынул руку из-под стола и осмотрел несчастный мизинец. Он побаливал и чуть опух.
— Привет! — «рухнул» за стол Саня, — Воркуете?
— Чуть не сломала, истеричка, — жаловался я, показывая пятерню, — Чисто твоя байкерша, только плети не хватает.
Рубан коротко хохотнул и потянул к себе по голубенькому пластику стола специи.
— Предатель, — фыркнула Карина, — Ну и не надо…
В ее голосе неожиданно послышались обиженные ребяческие нотки и я примирительно ткнул ее коленом под столом. В ответ она нежно провела рукой вверх по ноге, но неожиданно остановилась.
— Смотри-ка, — заинтересованно ворковала она, чуть сжимая пальцы, — А я тебе нужна…
— Ешь, давай, — гудел я, прожевывая и стараясь не подавиться от неожиданно-сильного желания, — Ешь и не донимай никого.
Команда понемногу собиралась. Подошел Юрий Леонидович, и они с Сергеем стали обсуждать ту часть лекции, в которой говорилось про современное искусство.
Картинка нарисованная Профессором оказалась жутковатой. Выходило «системная сеть» вмешалась даже в культуру. Ее детищем, например, оказалась клубная музыка. Одинаковый «унц-тунц», видимо, был настолько «красив» своей простотой, что, с точки зрения «Хозяйки», должен был заменить все остальное. Линейные графики звука, которыми она любовалась, наверняка были совершенны по сравнению с «хаосом» Моцарта, Шопена или того же Шостаковича.
Аналогичная картина складывалась в современной живописи и скульптуре. Прежде всего, красота должна просчитываться, а лишь потом визуально оцениваться субъективным зрителем. На лекции я задал вопрос, а не является ли знаменитая выставка трупов в Германии идеей «Системы»? Ответ — утвердительный. Мол, если можно выставлять напоказ электрические схемы, то почему не показать и схематически упорядоченные внутренности человека.
Будущее для человечества под управлением сети виделось жутковатым. «Рано или поздно человеческий фактор возьмет свое, и опять начинается свистопляска, — рассуждал я, заканчивая ужин и выбирая с тарелки хлебом отсрый соус, — Забавно, что все время хочется есть, — облизнул я украдкой темную капельку подливки, попавшую на „многострадальный“ мизинец, — наверное, восстанавливаюсь».
Насыщенный впечатлениями день закончился-таки в спальне Карины. Скрестись в пластиковую дверь с названным номером, не пришлось — та оказалась не заперта. Девушка стояла темным силуэтом возле окна, закутанная в клетчатую простынь, и пребывала в странном состоянии. Подкрадываться и пугать я не решился, а просто скинул цветастые тапки, пошел к разобранной кровати и завалился на нее не раздеваясь.
ebooksa