— Милый друг! Я едва нашел тебя! — Толстяк радостно шлепнул слугу по плечу. — Я вижу, ты приготовил коммуникатор. Это хорошо! Но прежде, чем скачать монографию, ты должен заплатить тридцать динаров.
Основная масса пассажиров уже покинула лифтовый холл, они были одни, и Олово наконец сделал то, о чем мечтал во время путешествия. Короткий удар в корпус, и огромный, по сравнению с Олово, толстяк осел на пол, судорожно ловя ртом воздух — ему показалось, что в живот врезался грузовой мобиль.
— За-аговор, — наставительно произнес Олово. — Везде за-аговор.
И побрел к стоянке такси, на ходу давя на кнопки коммуникатора.
— Джезе?
— С кем я говорю?
— Я-а сопровожда-ал Па-атрицию…
— Она во Франкфурте? Вы приехали? Где она?
«Ну почему все они так любят болтать?»
Олово вздохнул, помолчал, терпеливо дожидаясь, когда поток вопросов иссякнет, и продолжил:
— Па-атрицию укра-али. На-а внедорожнике. За-апишите номер…
«Дом был наполнен мной. Я был его тайной, я был его жизнью и его дыханием. Без меня он пуст».
Так он сказал дочери. Соврал, конечно, не хотел, чтобы Патриция делила с ним боль. Ей и так достанется.
Соврал, потому что их старый особняк, их крепость, убежище и очаг, впитывал в себя каждого, кто жил под его кровом. К каждому находил подход, пытался подружиться и радовался, если это удавалось. Их старый особняк был настоящим домом, превращая каждого обитателя в друга, а каждого друга — в часть себя. И теперь, теряя всех, дом терял самого себя. Терял то, что наполняло его смыслом.
— Прости…
Кирилл остановился в малой гостиной и посмотрел на кресло у камина.