— В «Приюте» хренова туча автоматических пукалок, — заметил Николай Николаевич. — Уличным уродам они очень пригодятся.
— Значит, и мы внесем посильный вклад в это дерьмо, — горько хохотнул Петруха.
— Срочно собираем всех, — распорядился Тимоха. — Удержим кантору, отобьемся, а потом… — Он сжал здоровенный кулак так, что хрустнули суставы. — А потом поищем тех, кто эту пакость устроил.
Как бы странно это ни звучало, Пэт приехала на Сретенку не только для того, чтобы забрать Мамашу Дашу. Она приехала попрощаться с особняком, который стал ей настоящим домом. Приехала сказать «спасибо». Приехала сказать «прощай». Приехала сказать «прости». Посмотреть на старые стены, погладить старые двери, послушать скрип старых половиц. Особняк навсегда оставался в прошлом, и теплые слова были единственным утешением, которое могла предложить Патриция.
— Каждый из нас когда-нибудь умрет, и мне жаль, что тебе придется сделать это в одиночестве.
Пэт постояла на кухне, вспоминая разговоры, которые вела здесь с Олово — занятый приготовлением пищи слуга казался ей идеальным слушателем. Несколько минут посидела на своей кровати, рассеянно поглаживая рукой одеяло, затем заглянула в кабинет Кирилла, где, к некоторому своему удивлению, обнаружила на столе жемчужные четки с брелоком в виде головы дракона. Но уже через мгновение девушка вспомнила, куда отправился отец, и поняла, что пронести в Последний Храм своего тайного помощника Грязнов не мог. Поколебалась, однако оставлять четки в пустом доме не стала, положила в карман куртки.
«Отдам отцу на Станции…»
«Вряд ли…» — едва слышно отозвался особняк, но Пэт его не расслышала — на коммуникатор поступил вызов.
— Да?
— Патриция! Ты где?!
— Матильда?
— А кто же еще?
— Подожди! Дай я скажу! — Второй голос принадлежал Мамаше Даше. Но и ее вопрос не блеснул оригинальностью: — Патриция, ты где?
— Дома.
— Просто дома? Ты что, ничего не знаешь? — Судя по голосам, Мамаша и Матильда перепуганы.
— Пэт, на Болоте беспорядки! Рус и ребята блокированы! Я…
«Началось!»
Глаза Патриции похолодели.
— Не высовывайтесь! Я сейчас приду.
Рауль Хмурый, самый авторитетный уголовник южного Болота, всегда знал, что жизнь его, веселая, разудалая и полная опасностей, будет оборвана чьей-нибудь недоброй рукой. Или снайпера подошлют, или машину взорвут, или еще как-нибудь доберутся. Одним словом, все будет благородно и красиво.