В самом Zwielichtsviertel мечетей не было, в этом районе вообще не строили храмов, дабы не создавать на смешанной территории лишних проблем. Однако дом друзей располагался на границе с Золотым Оазисом — самой большой исламской территорией Франкфурта, и пять раз в день в распахнутые по случаю жары окна влетал призыв к молитве.
— Кстати, о наших друзьях мусульманах… — пробормотал Жозе, прищуриваясь на виднеющийся неподалеку минарет. — Мы здорово потратились на пирушку, а Хасим требует оплатить квартиру.
— Придумай что-нибудь, — предложил Кристиан.
— Я придумал тебе на виски.
— Хочешь сказать, что теперь моя очередь?
— Ага, — подтвердил Жозе, ловко прихлопывая выскочившего из-под плиты таракана.
Они сидели на кухне, обставленной старой, изрядно обшарпанной мебелью, помнившей всех предыдущих арендаторов. На грязной плите сковорода с остатками скудного завтрака, на маленьком столике две чашки ненастоящего кофе. Перспектив никаких, зато есть жаждущий денег Хасим.
Имеет смысл повесить на дверь табличку: «Срочно требуется чудо!»
— Продай какие-нибудь кадры, — предложил фотограф.
— Даже если я продам все, что ты наснимал за последние дни, нам хватит разве что на пару недель, — вздохнул Жозе. — Сейчас твои снимки стоят дешево.
Нужна выставка. А для выставки нужны качественные кадры. А для них нужно время. А время требует денег.
Свободные художники редко бывают уверены в завтрашнем дне, гораздо чаще они знают, что завтра по-прежнему будут на дне.
— Ты ведь не просто так завел разговор, — протянул Кристиан. — Чего ты хочешь? Снять какого-нибудь верхолаза?
— У тебя до сих пор полно фанатов, которые с удовольствием выложат кучу бабок за семейный альбом.
— Я не делаю постановочные фото. — Кристиан скривился. — В конце концов, я этого просто не умею.
— Но ведь они не знают!
«Мы динозавры!»
Или ты в высшей лиге, или придворный фотограф, или никто. Искусство требует постоянной, ежедневной охоты на улицах, а фотосессия в особняке — минимум неделя. Но останется ли что-нибудь от Кристиана, если он начнет снимать напыщенных богачей? Возвращение в профессию далось ему тяжко, себя прошлого, себя, способного почуять кадр, как это случилось с тигрицей, Кристиан восстанавливал буквально по кусочкам, хорошо знакомым с детства каторжным трудом, и очень боялся растратить с таким трудом вернувшееся мастерство в особняках верхолазов. Он рвался не к деньгам, а на вершину.
— Пять дней работы, и мы обеспечены на пару месяцев.
Дать ответ Кристиан не успел.