Урус сильно отличался от Аравии. В худшую сторону, разумеется. На улицах грязь и вонь от нечасто вывозимых мусорных баков: местные оплачивали услуги муниципалитета, только когда становилось совсем невмоготу. Значительно меньше дорогих ресторанов и приличных магазинов, в основном чайханы и лавки, дешевый товар которых вывален чуть ли не на тротуар. Зато гораздо больше, чем в Аравии, слоняющихся без дела молодых мужчин. Гораздо больше неприязненных взглядов и выставленного напоказ оружия. Работать обитатели Уруса не любили и не желали. Да и не умели — чего скрывать? Тех, кто волею обстоятельств зарабатывал себе на хлеб работой мусорщика или каким-нибудь иным «грязным» трудом, и за людей-то особо не считали. Следующую ступеньку занимали «шабашники», работающие на корпоративных производствах; затем торговцы. Ну а на вершине урусской пирамиды топтались уголовники и их «банкиры». Вообще концентрация бандитов зашкаливала в Урусе за все мыслимые пределы, территория считалась самой опасной в Анклаве, и даже «железные» гарантии, которых добились для Урзака его европейские друзья, не казались надежными. Впрочем, задерживаться в Урусе надолго Банум не собирался.
Он благоразумно поел еще на Болоте — в списке достойных ресторанов, который подготовили ему друзья перед поездкой в Москву, урусские заведения не значились, — а потому, получив у хозяина дома ключ от квартиры, Урзак сразу же поднялся к себе. Закрыл стальную дверь на все четыре замка, вытащил из чемоданчика и поставил на стол «раллер», перекачал из «балалайки» похищенную в Университете базу данных, а потом подключил компьютер к кабелю — беспроводная связь не обеспечивала нужной ширины канала.
Пора приниматься за работу.
Урзак не сомневался, что Эмира расколется. Пройдет несколько часов, и перепрятавшая деньги капитан Го позвонит, расскажет все, что знает. А если не позвонит сама, то существуют другие способы заставить чернобурку разговориться. Но в жизни всегда есть место случаю. Эмира могла попасть под мобиль, погибнуть в уличной перестрелке, а то и просто упереться, плюнуть на карьеру и упереться — этот вариант тоже не следовало сбрасывать со счетов. Так что, если существует возможность отыскать Петру как-то иначе, ею следовало воспользоваться. А возможность существовала.
К тому же Урзак не привык бездельничать. Терпеть не мог тратить время впустую. Он снял пиджак, аккуратно повесил его на спинку одного из стульев, подумал, сходил на кухню — в холодильнике, как и обещали снявшие квартиру друзья, нашлись кое-какие продукты, — взял холодную бутылку минералки, стакан и вернулся в комнату. Подтащил к столу глубокое кресло, уютно расположился в нем, налил воды и вызвал на монитор похищенную базу.
Итак, первокурсники.
Для начала Банум выбросил из списка всех мужчин. Затем запустил поиск по изображению, дав в качестве образца фотографию Петры, а сам отправился в душ. Двадцать минут, которые потребовались компьютеру для обработки запроса, Урзак провел под жесткими струями неприятно пахнущей хлоркой воды, а затем, посвежевший, вернулся в кресло и бегло просмотрел полученные результаты.
Банум исходил из предположения, что серьезную операцию по смене внешности девчонке делать не станут, ограничатся небольшими косметическими изменениями, но все равно задал десятипроцентную вероятность совпадения — не хотел рисковать. В итоге компьютер оставил в списке почти двести имен — в Московском Университете часто встречались девушки европейского типа. Оставалось самое нудное: вычисление наиболее подозрительных студенток. Для этого Бануму и потребовался качественный сетевой порт.
Жизнь любого человека отражается в Цифре, как в капле воды. Его прошлое и настоящее, его будущее и даже его мечты — все зафиксировано, все записано, все можно вытащить и рассмотреть. Целая жизнь, наполненная взлетами и падениями, любовью и ненавистью, смехом и печалью, переживаниями и равнодушием, целая жизнь — лишь цепочка битов. От рождения до смерти рядом с тобой идет виртуальный двойник, цифровое отражение, дублирующее все, что происходит. Ты издаешь первый в жизни возглас, а электронный доппельгангер тем временем оставляет следы на сервере роддома. Ты садишься за парту, и в школьной базе данных появляется соответствующая запись…
Скорее всего, у тех, кто заботится о Петре, не было возможности «включить» девчонку в нормальную семью, дать ей толковую легенду. Все придумывалось на ходу, на коленке, нестыковки маскировались, но их все равно можно найти.
Если постараться.
Самое большое помещение первого этажа дома Грязнова считалось торговым залом. Правда, так его никто не называл. Говорили просто: зал. Или: большой зал. А многие клиенты выражались иначе: музей. И были не так уж и не правы, ибо все помещение наполнял всевозможный антиквариат и предметы старинного искусства: каминные и настенные часы, мебель, картины и статуи, коллекционное оружие и золотые подсвечники, портсигары и украшения в стеклянных витринах. Расставленные в тщательно продуманном беспорядке, они производили неизгладимое впечатление на всех без исключения посетителей, служа лицом антикварной компании. И именно в одном из уголков зала, где у низенького столика стояли три глубоких кожаных кресла, Кирилл любил проводить встречи с клиентами.
— Не ожидал, что вы исполните мой заказ столь быстро, — с улыбкой произнес плечистый мужчина с редкими светлыми волосами.
— Поверьте, я тоже, — кивнул в ответ Грязнов. — Отыскать подобную редкость всего за месяц очень трудно. Нам сказочно повезло.
— Мне повезло, — уточнил мужчина. Он откинул крышку элегантной, несмотря на внушительные размеры, деревянной шкатулки и внимательно оглядел ее содержимое. — Это подарок отцу.
— Я так и понял.
В уютных бархатных углублениях прятались железо и дерево. Квадратный, кажущийся громоздким пистолет и ореховая кобура для него, снаряженная обойма и несколько хитрых приспособлений для чистки оружия. Блестящая бронзовая табличка гласила: «Маузер» К96, Оберндорф, 1900 г.»
— Надпись сделана на немецком языке, — пояснил Грязнов.
— Ровесник двадцатого века, — задумчиво протянул мужчина и прикоснулся к рукояти пистолета: — Можно?
— Разумеется.