Кровь и огонь — сильные возбудители, их запах способен затуманить любую голову, и Мертвый делал все, чтобы удержать конфликт от распространения.
С Шанхайчиком, населенным выходцами из Китая, было проще всего. Власть на этой территории находилась в крепких и цепких руках Триады, лидеры которой предпочитали с СБА не ссориться. Не очень длинный разговор между Кауфманом и господином Пу, наполненный не столько деловыми подробностями, сколько вежливыми оборотами да цветистой восточной лестью, привел к тому, что Мертвый выбросил Шанхайчик из головы. Господин Пу пообещал, что его сородичи поведут себя тихо, а на слово лидера Триады можно было полагаться.
Негры требовали большего внимания. В исповедующем Католическое Вуду Занзибаре к соседям-мусульманам относились без восторга и с радостью бы приняли участие в резне. К тому же их духовные лидеры, блистательные монсеньеры, не вызывали никакого доверия в качестве переговорщиков. Высокомерные колдуны-священники не держали слова, а потому пришлось прибегнуть к демонстрации силы. На основных магистралях, ведущих в Занзибар, выставили блокпосты, усиленные тяжелой техникой, а в небе над территорией постоянно барражировали два вертолета огневой поддержки. К счастью, в курчавых головах занзибарцев еще жили воспоминания о седьмом квартале, который Мертвый подверг показательному сносу два года назад, и о трех тысячах трупов, ставших результатом той строительной акции, и память эта позволяла безам надеяться, что негры удержатся от волнений.
Территория Сашими в очередной раз подтвердила репутацию самого спокойного района Анклава. Самураи отнеслись к бунту с холодной отстраненностью, впрочем, с тех пор, как острова стали Восточной провинцией Поднебесной, восприятие окружающего у японцев притупилось.
Болото угрожающе булькало, но, так же как и в случае с Шанхайчиком, его лидеров больше заботила безопасность собственной территории, нежели возможность погреть руки на огне бунта.
А вот с Урусом было сложнее. На этой территории, готовой вспыхнуть по любому поводу, а то и без оного, аравийские события восприняли с большим энтузиазмом. Агрессивные настроения подогревал тот факт, что пострадали мусульмане, и вскоре после известия о массовых отравлениях по всему Урусу начали собираться возмущенные толпы. Дальше призывов и воплей дело пока не заходило: небольшое количество канторщиков и банды черенков, отправившиеся поддержать братьев по вере по собственной инициативе, не в счет: в любом обществе есть сорвиголовы. Главное, что основная масса молчала. Но насколько хватит благоразумия? Не окажется ли это молчание затишьем перед бурей? Мертвый и без аналитиков понимал, что территория — пороховая бочка. Удержать ее демонстрацией силы нереально, такие шаги действовали на горячих урусских парней, как красная тряпка на быка. Приходилось договариваться.
Местом встречи Мишенька определил кабачок «Шашлычок Сююкишвили», небольшой ресторанчик на Омарском проспекте, хозяин которого славился на весь Урус лакейской угодливостью. Заведение вплотную примыкало к недавно разгромленной базе Звиада Зузинидзе, и в выборе Щеглова содержался легкий намек канторщикам, напоминание о том, на что способна СБА, если разозлить Кауфмана. Мрачные физиономии бандитов показали, что скрытое послание Мишеньки до них дошло.
Появление Щеглова лидеры Уруса также оценили по достоинству: субтильного сложения без вошел в зал в сопровождении двух бойцов в «саранче», заставив урусцев вести переговоры под дулами «ревунов».
Впрочем, тон Мишенька выбрал весьма и весьма вежливый:
— Господа, доктор Кауфман просил передать, что высоко ценит вашу готовность к сотрудничеству. Анклав оказался в сложном положении…
— Может, это Мертвый оказался в положении? — перебил Щеглова Оле Махинатор, мелкий и туповатый канторщик, яркий представитель отмороженного крыла урусского криминального мира. — С него верхолазы за бардак спросят, а не с нас!
Мишенька тонко улыбнулся.
Он понимал, что остальные уголовники, а в ресторан прибыли главы всех урусских кантор, спешить не станут. Надо говорить с тем, кто открыл рот.
— Вы правы, уважаемый Оле: спросят с доктора Кауфмана. Но спросят потом, когда все закончится, а до этого момента еще предстоит дожить.
— Ты мне угрожаешь? — осведомился Махинатор, но развивать свою мысль не стал, покосился на Нурсултана Тагиева, наиболее авторитетного деятеля Уруса.
— Я пытаюсь сказать, что сейчас, хотите вы того или нет, мы плывем в одной лодке, — спокойно ответил Мишенька. — По крайней мере, доктор Кауфман рассматривает наши взаимоотношения именно в этом ключе. И если кто-то будет мешать грести…
— Не стоит продолжать, — мягко произнес Тагиев. — Поверь, мы достаточно изучили твоего шефа и знаем, чего от него можно ждать. Но и ты должен понять: в Аравии живут братья по вере. Люди возмущены, и гарантировать мы ничего не можем. Народ недоволен.
— Народ всегда недоволен, — пожал плечами Мишенька.
Нурсултан обратился к нему недостаточно уважительно, не назвал по имени, но Щеглов решил, что не следует заострять внимание на такой ерунде. Пока не следует. А вот простоватый Махинатор воспринял такое обращение Тагиева как знак и вновь возбудился:
— Народ недоволен? Запомни, без, ты про тварей из Кришны будешь так говорить, понял? И о косоглазых будешь так говорить! И о черных! А за наших братьев базарь с уважением!