Митроха ошарашенно уставился на возбужденную женщину:
— Сбрендила, метелка? Быстро в койку и баиньки!
Лика жестко посмотрела канторщику в глаза и отчетливо произнесла:
— Прямо сейчас мой законный муж спит с наложницей, которая младше меня на пятнадцать лет, и ему плевать, что ты драл меня всю ночь. Ему на это плевать, понимаешь? Плевать! Так что не удивляйся тому, что мне очень хочется кого-нибудь убить.
— Точно чокнутая, — пробормотал Митроха.
Было бы неправильно утверждать, что жители прилегающих к Аравии кварталов Болота не готовились к прорыву. Еще как готовились! Несмотря на заявления безов и выставленные кордоны. Несмотря на оптимистичные репортажи о ходе подавления беспорядков. Несмотря на личные гарантии Кауфмана.
Люди чувствовали, что легко подавить арабов у СБА не получится, и принимали собственные меры безопасности. Кто-то уезжал в более спокойные районы, кто-то запирался в доме, приготовив оружие и солидный запас патронов, кто-то прикидывал, из чего лучше строить баррикаду. Почти все окна закрыты ставнями, двери заперты, редким прохожим советуют убираться, угрожают оружием, пропускают только своих. Южные кварталы Болота превратились в осажденную крепость задолго до того, как разъяренные толпы аравийцев снесли блокпосты. Жизнь в Анклаве приучила людей готовиться к худшему, рассчитывать на себя, не надеяться, что кто-то поможет спасти твою лавку или квартиру, доверять только своим и у них искать поддержки. А потому, пропустив на север отступающих безов, обитатели Болота встретили бунтовщиков ураганным огнем.
— Слоновски, что у тебя?!
Учитывая обстоятельства, Кауфману следовало рвать и метать, брызгать слюной и угрожать провинившемуся офицеру немедленной расправой. И он бы наверняка так себя вел, если бы в занятных историях об интеллектуальной ограниченности директора московского филиала СБА присутствовала хотя бы толика правды. Мертвый был суров с напортачившими подчиненными, порою — жесток, но только по делу, только после тщательного разбора полетов. И разумеется, ему хватало ума и выдержки не устраивать истерики в разгар кризиса.
— Докладывай.
— Если бы не местные, Болото бы уже горело, — честно признал Грег. — Они задержали аравийцев, сбили темп и дали мне возможность перегруппироваться.
Именно так: «мне», а не «нам». Слоновски нес полную ответственность за подавление бунта и не собирался ею ни с кем делиться.
— Новый рубеж пройдет по Орджоникидзе и Серпуховской. Сейчас я подтягиваю туда резервы. Думаю, минут через сорок пойдем зачищать Болото.
— Будешь выдавливать их в Аравию?
— На балаклавцев, — уточнил Слоновски. — Я приказал им остановиться и отправить всех, кого можно, на линию Третьего кольца. Возьмем прорвавшихся в тиски.
Он не стал уточнять, что ни с севера, ни с юга водометов не будет. Грег не собирался разгонять тех, кто вышел за пределы Кришны и Аравии. Он устал.
— Удержи Болото, Слоновски, — буркнул Кауфман. — Если оно полыхнет, весь Анклав займется.
— Я понял, шеф, — кивнул Грег. — Клянусь, больше плохих новостей не будет.
— Слышали новость, братья? Наши уже на Болоте!
— Да какие они наши? Размазня аравийская!