Анизотропное шоссе

Спрашивать меня можно ли курить Григорию в голову не пришло. Будь здесь Зойка, она бы немедленно вспыхнула от подобной бесцеремонности и прочла большую лекцию о вреде пассивного курения и о том, как капля никотина убивает не только ни в чем не повинную лошадь, но и начисто отбивает у курящего заботу о ближнем и чувство такта.

– Нет, не курю, – сказал я, но попутчики намека не поняли и с видимым наслаждением закурили, приоткрыв окна.

– Вот так, дышишь, дышишь лесной свежестью и до того надышишься, голова болеть начинает, – сказал Григорий.

– Ничего, завтра пройдет, – хихикнул Панкрат. – Вы все сроки нарушили, Зевс рвет и мечет. Молнии. И в каждой молнии – крик души: доколе?

– Дотоле, – Григорий положил пачку сигарет на приборную панель. – На то он и Зевс – рвать и метать. Но пока аппаратура не даст гарантированно заданную точность, акт не подпишу.

– Подпишешь, – сказал Панкрат. – Шеф заставит. А потом будете еще полгода по башне Цандера вверх и вниз кататься, отлаживать калибровку.

У меня возникло странное ощущение. Я не понимал о чем они говорили, хотя можно предположить, что речь шла о какой-то исследовательской лаборатории, близкой сдаче важного проекта и связанными с этими треволнениями. Обычное дело. Но нечто в их разговоре царапало, беспокоило, раздражало.

– Вы простите нас, мы о своем, – вдруг сказал Панкрат, словно почувствовав мое состояние. – Но тут такое дело, понимаете?

– Понимаю, – согласился я. – Наука. Такое дело.

– А вы, простите, по какой части? – поинтересовался Григорий.

– По банковской, – сказал я. – Считаю деньги и, по большей части, не свои.

– В сберкассе, значит, работаете, – протянул Панкрат, как мне показалось с искренним сочувствием. – Счеты, железный Феликс, нарукавники.

Странные у него представления о современных банковских служащих, мелькнуло у меня. Но возражать не стал. Дух офисного прозябания передан безукоризненно. Однако Григорий тоже что-то почувствовал.

– Все работы хороши, – сказал он. – Выбирай на вкус. У нас ведь не медом все намазано. Порой в такую глушь сошлют, хоть волком вой. Позавидуешь даже работникам сберегательной кассы… – тут он сообразил, что вновь невольно поддел меня. – Простите, право. Я не хотел.

– А кем вы мечтали стать в детстве? – опять встрял Панкрат. Моя профессия не давала ему покоя. Похоже, он искренне не понимал, как подобным можно заниматься. – Не в банке же работать?

– Нет, не в банке, – усмехнулся я. Но отвечать не торопился. Задумался. А кем, действительно?

Астрономом? Да, было дело. Книжки читал про звездное небо. Фантастику глотал. В бинокль на Луну и звезды смотрел. Но все как-то несерьезно, все равно. Страсти не было, что ли? Странно устроена жизнь – мечтаем об одном, а делаем совершенно другое. Кто в детстве мечтал стать уборщицей? Или золотарем?

Словно угадав мои мысли, Григорий покачал головой:

– Ну, Панкрат, не максимизируй. Мало ли кто кем мечтал стать? На то они и мечты, чтобы не исполняться.

– Не суди по себе, – обиделся толстячок. – Вот я, например. Кем хотел, тем и стал.