— И я так же сказал, милейший.
— Да умолкни ты наконец, — Шакал протянул руку Бареку.
Тот охотно принял её и пожал.
— Вот это хватка. Это же настоящая рука? Не помню, какую ты потерял.
— Левую, сэр. Эта настоящая.
— Вот уж не надо этих сложностей. Ненавижу всю эту чванливость верхнеживущих. Напыщенные дураки.
— Шакал, ты говоришь так, будто сам на поверхности не бывал, — вновь вклинился в разговор Элай.
— Да заткнёшься ты наконец или нет?! — воскликнул Шакал. — Дай поговорить с парнем. Так чё ж ты тут забыл, парень? Решил вернуться на арену?
— Именно, — коротко ответил Барек.
— Немногословен, в отличие от некоторых. Помню я твои бои. Отличное зрелище. Я чуть не заплакал, когда Рекс порвал тебя в последнем бою. Было бы неплохо вновь вас стравить на арене, а?
— Именно этого я и хочу!
— Ну конечно, пацан! Это будет зрелище века! Толпа будет вопить, как девственница в первую брачную ночь, — Шакал был преисполнен радостного ликования.
— Эм, я, конечно, прошу прощения, но вам не кажется, что подобные скачки по турнирной таблице не всем понравятся, — вновь перебил Элай.
— Да срать на них, я, блять, тебе щенок зашквальный, что ли. Я председатель коммиссии, мать твою! — Шакал впал в гнев. — К тому же пацан уже бы был где-нибудь в конце таблицы твоей, если бы не рука.
— Да, сэр, — едва сдерживая радость, ответил Барек.
— Что я блять тебе говорил про чванливые привычки верхоживущих придурков?
— Так как же тогда к тебе обращаться? — голос Барека обрёл уверенность.
— Так же, как и этот хмырь, так же, как и все. Шакал.
Все звали его так только потому, что он так хотел. Настоящее же имя было никому неизвестно, как и его жизнь вне Тёмного Города. Хотя иногда казалось, что этот человек никогда не выходил на поверхность.
— Ну хорошо, Шакал, что я должен делать?