Она уже довольно давно не водила машину и сейчас, напряженно сжимая руль, следила за стоп-сигналами пикапа впереди. По меньшей мере девяносто пять процентов транспорта составляли робомобили; они держались подальше от маленькой кавалькады, поскольку никто не знает, чего ждать от водителя-человека.
– «Откуда вы родом? Как давно?» Все эти странные вопросы, которые ты задавала Ларри.
– А. Просто я кое-что слышала от мамы, а ей это рассказал дядя.
– Додж? – спросила Анна-Соленн с той натужной небрежностью, с которой люди обычно произносили это имя.
– Да. Про людей, которые говорят «че» и «нету».
– По-моему, обычная речь американской глубинки.
–
– А он говорит, что нет…
– Либо он или отец взяли манеру говорить по-южному. Северяне так не говорят, не тянут слов…
– И не лепят на бамперы конфедератский флаг, – включился Джулиан.
Он просунул руку между передними сиденьями и указал на пикап, в котором ехали Том и Кевин. На одном бампере был конфедератский флаг, на другом – наклейка «Помни Моав».
– Ну не знаю, – сказал Фил. – Тут это дерьмо везде. Всегда было. Ничего не меняется.
– Для тебя, – согласилась София. – Но не для моего дяди, который родился в середине пятидесятых и умер примерно семнадцать лет назад. Перемены происходили на его глазах. В его детстве война Севера и Юга была не таким уж далеким прошлым – почти на памяти стариков. Тогда северянам не приходило в голову клеить на бампер изменнический флаг или копировать алабамский акцент. Но за время его жизни…
– Культурная граница сместилась к северу, – сказала Анна-Соленн.
Граница, разумеется, не была линией на карте и не могла ей быть, поскольку официально не существовала. Это была переходная зона, занимавшая тот внешний пояс окраин, к которому тяготеют «Уолмарты». По мере движения из города машины с небелыми людьми сворачивали на стоянки возле предприятий, парков, школ или церквей. Ничто не препятствовало выезду из города. Никакого Чекпойнта Чарли[15]; едущие навстречу машины практически не обыскивали. Однако их, безусловно, разглядывали самым пристальным образом. Всё въезжающее в город сканировали сотни камер. Машины, в которые нельзя было заглянуть из-за тонированного стекла или полного отсутствия окон, останавливали блюстители порядка и вежливо интересовались, сколько людей внутри и что у них с собой. Все было так тихо и мирно, что невнимательный наблюдатель мог бы ничего не заметить. Если бы дядя Додж каким-то чудом воскрес и ехал сейчас с ними, он бы увидел очень мало явных перемен по сравнению с его временами. И все же при всей своей размытости граница, обозначенная «Уолмартами» и придорожными закусочными, была так же реальна, как Берлинская стена.
Однако ничего не происходило; не было конкретного момента, когда они точно въехали в Америстан. Правда, через какое-то время Том свернул на гравийную обочину двухполосного шоссе и включил аварийку. София последовала его примеру. Кевин вылез, обогнул пикап и сорвал номера – очевидно, они были на магнитах. Затем он подошел к «Лендкрузеру», забрал номера и дружески хлопнул автомобиль по заду. Оба номерных знака – они теперь слиплись магнитами – Кевин забросил в кузов пикапа, и караван двинулся дальше. Возможно, это и была официальная церемония на границе.
– В Риме как римлянин… – проговорил Джулиан.
На прилично заасфальтированном шоссе поехали быстрее. Несколько поворотов вывели к мосту над неподвижной бурой рекой. Дальше начались плоские возделанные земли. София немного отстала на случай, если Том вдруг затормозит, Том вроде не возражал. Разговор угас. Остальные опустили на глаза очки и погрузились в новости или игры. София, оставшись за рулем одна, некоторое время поддерживала разговор в голове, но для него не было пищи. Изредка попадалась фиберглассовая статуя политического деятеля, воздвигнутая фермером во дворе одиноко стоящего дома, или щит с призывом против контрацепции. Наверняка что-то похожее было и во времена Доджа. Через час после Де-Мойна проехали небольшую фанерную табличку, на которой фломастером был нарисован логотип Левитианской церкви – Горящий крест. Стрелка указывала вправо по гравийной дороге, которая по виду вела в никуда. София увидела табличку всего на долю секунды и почти сразу засомневалась, правда ли это было. Судя по всему, кроме Софии, табличку заметил только Кевин. Он повернул голову вправо и долго разглядывал горизонт, скорее заинтересованно, чем встревоженно. Затем обменялся несколькими словами с Томом, водителем. Кевин ненадолго нагнулся, а когда снова выпрямился, показалось дуло автомата, смотрящее в потолок. Он снова что-то сказал Тому, оба рассмеялись. Том правой рукой что-то включил на панели управления. Монокоптер оторвался от крыши кабины и начал подниматься. Кевин опустил на глаза очки, не такие, как у Софии и ее друзей. То есть все они выполняли одну функцию, но у Софии и ее друзей были маленькие и незаметные, стилизованные под обычные очки для плохого зрения. «Консервы» Кевина и Тома происходили из совсем другой эстетической вселенной; София не сомневалась, что в их рекламе часто упоминаются слова «тактические», «повышенной прочности», «военного образца» и «рассчитанные на экстремальные условия». Надо понимать, сейчас Кевин видел в них несколько квадратных миль вокруг с высоты полета монокоптера – прямоугольную решетку двухполосных дорог, частью асфальтированных, частью гравийных, нарезающих землю на сельхозучастки площадью в квадратную милю.
Америстан выглядел абсолютно не так, как в кино или компьютерных играх. Том и Кевин заподозрили какую-то угрозу. На ее природу намекала самодельная табличка. Может быть, у них есть доступ к каналу геоданных, где показаны места перестрелок либо пробки перед блокпостом. Но в любом случае то, что их насторожило, никак не проявлялось зримо. Никакой центральной базы, никакого нервного центра, к которому сходятся дороги и провода. Вполне достаточно обычного амбара.
А может, Кевин просто заскучал и решил для развлечения запустить коптер.
ebooksa