Псевдо

– Ну да, а в другое время она была бы кстати, – нервно усмехаюсь я.

– Да ну тебя, – отмахивается Кривин. – Давай уже к делу.

Раскрытый чемодан я кладу на пол и вытягиваю две медицинские перчатки.

– Получается, что отчим задушил одного и зарезал второго?

– Вот протрезвеет, и спросим, – Кривин усиленно трет правый глаз, и, кажется, не особо хочет в чем-либо разбираться.

Никакой сосредоточенности. Это раздражает.

Я сажусь на корточки у тела задушенного мальчика и поворачиваю его голову так, чтобы лучше рассмотреть шею: с обеих сторон имеются небольшие округлые кровоподтеки, а с правой стороны под углом нижней челюсти – полулунные ссадины от давления ногтями. Типичные следы удавления руками. Но глубина ссадин не характерна для обычных коротких мужских ногтей.

– Там женщина у лифта плачет. Это их мать? – я выпрямляюсь и изучаю взглядом ванну. Когда-то она была белой. Или желтоватой от налета. Сейчас она в алых разводах.

– Да, а что?

– Во время убийства она была дома?

– Ну да, – Кривин зевает и жмурит глаза.

– Тоже пьяная? – я поворачиваю голову второго мальчика в бок. Такие же глубокие ссадины, как и у первого.

– Вообще в хлам. Даже стоять-то не может, так и сидит с самого приезда дежурки.

– Хм… У обоих ссадины. Глубокие. Не очень похоже на мужские ногти.

– Да? Ну, может, он долго не стриг или гитарист какой-нибудь, – новая информация не интересует следователя. Его безразличный тон выводит из себя.

Толкает в пропасть.

Табуретка – голова. Голова – раз. Голова – два. Углом в висок…

Нет.

– С чего ты решил, что отчим один их убил? А если он их и не убивал? Эта мать, почему там сидит? Она тоже подозреваемая! Да, что с тобой не так? – мой поток вопросов частично возвращает Кривина на землю.

– Я… Я… И правда… – он вытирает рукавом рубашки пот со лба и хмурится. – Иванчук! Иванчук!