Миновав Атлантов, мы приближаемся к Дворцовой площади: никто больше не поет культовых Питерских и обычных песен, не играет задорно на гитаре, а толпа не аплодирует… Ни глазеющих туристов, ни умиротворенных местных. Только их мертвые, гниющие тела, смрад от которых носится по всей площади. Он настигает и нас.
– Ну и вонь… – Барди первым нарушает молчание, длящееся с Марсова поля.
– Внутри будет хуже, – озабоченно бормочет Хёрд. – Хорошо, хоть противогазы захватили.
В противогазе бродить по залам не очень хочется.
Диких, как ни странно, на Дворцовой практически нет: у арки Главного штаба ходит четверо, двое у Александровской колонны и трое разрозненно бродят в разных концах площади. У ворот, ведущих во внутренний двор Эрмитажа – никого.
– Здесь – пусто, там – полно, – говорит Хёрд, и мы почти бегом двигаемся к воротам.
Искусство
Эрмитаж я не посещал с тех пор, как умерла бабушка.
Проработала она в нем большую часть своей жизни, и постоянно приводила нас с Варей с самых малых лет на ознакомление с искусством. Это был новый мир, где мы воображали себя египетскими фараонами, античными царями, и, конечно, российскими правителями. Немало времени потребовалось, чтобы мы с сестрой смогли ориентироваться без карты: бесчисленные помещения с множеством входов и выходов были похожи на хитроумный лабиринт, собравший в себе неимоверное количество экспонатов.
Бабушка показывала нам роскошные залы и рассказывала о скульптурах, картинах, творцах, из-под чьей руки рождались все эти шедевры, и о том времени, когда они создавались. Мы могли ходить и слушать ее часами, не замечая, как наваливается усталость, и требовательно урчат животы.
А после музея нас встречал дедушка, держа в руках по мороженому…
Но ничто не вечно. Особенно человек.
За день до смерти бабушки, мы прогуляли уроки, чтобы навестить ее в Эрмитаже. Как всегда, она была улыбчива и не отругала за пропуск школы. Как всегда, ее теплые, шершавые ладони коснулись наших щек. В последний раз…
На следующий день у нее случился сердечный приступ. Она умерла буквально у дедушки на руках, а через месяц, не выдержав горя, и он покинул нас.
С тех пор мы с сестрой держались от Эрмитажа в стороне. Он напоминал о самой большой утрате в нашей жизни.
Пять лет назад погибла Варя, и на этом моя жизнь закончилась. Началось бесцельное существование.
Включить автопилот и пытаться не сдохнуть – выполнено.
Выключить автопилот и пытаться не сдохнуть – в процессе.
Во внутреннем дворе Эрмитажа висит мертвое, гнетущее безмолвие. Ни следов крови, ни намека на Диких. Разлагающиеся тела вереницей тянутся к главному входу – очередь за билетами.
Все мертвы.
ebooksa