Гибель «Демократии»,

Глубоко дыша, Петр отвернулся от окна и уже не видел ни Днепра, чудного в тихую погоду, ни цепного моста через него, ни блеска куполов киевской Софии и других церквей, ни домов, утопающих в зелени деревьев. Сильный толчок, от которого едва не рухнула сдерживаемая из последних сил оборона; привычная тряска от бега машины по земле; тишина, наступившая после выключения моторов. Аэроплан прокатился по инерции метров двести и замер возле большого ангара.

Шувалов продолжал сидеть в кресле в ожидании, пока успокоится взбунтовавшийся организм. К тому же он чувствовал такую слабость, что просто опасался встать на ноги. За перегородкой послышались звуки шагов и веселые голоса авиаторов. Дверь открылась, пропуская в салон Башко. Посмотрев на все еще бледного Петра, он сказал, улыбаясь:

– Вижу, поручик, вы с честью выдержали воздушное крещение. Поздравляю! А теперь давайте поскорее на свежий воздух. Там вас обдует ветерком, и вы окончательно придете в себя.

Повинуясь этому призыву, Шувалов встал. На неверных ногах он пошел к дверному проему, за которым желтела под солнцем трава Куреневского аэродрома. Возле самого выхода Петра так качнуло, что ему невольно пришлось сделать шаг в сторону хвоста.

– Осторожно! Не споткнитесь о наш трамвай, – предупредил полковник.

Поручик недоуменно лглянулся и заметил, что находится рядом с длинной тележкой, поставленной на рельсовый путь из металлических уголков.

– С помощью этого нехитрого устройства, – пояснил помощник командира, – стрелок добирается до пулемета, установленного в хвосте. Из-за сильной тряски в полете постоянно находиться там невозможно. В случае появления вражеских истребителей, стрелок ложится на тележку и, перебирая руками кресты расчалок, занимает свое место согласно боевому расписанию. Если желаете, можете прокатиться на этом так называемом трамвае.

– Благодарю вас за приглашение, но лучше в другой раз, – ответил Петр, спеша выбраться на волю.

Вечером того же дня Шувалов выехал в Москву. Глядя из окна вагона на Днепр, он искренне жалел, что не смог толком полюбоваться на великую реку с высоты птичьего полета. Но, несмотря на пережитые неприятные ощущения, Петр с искренней симпатией вспоминал авиаторов. По сути, они помогли вырваться из ловушки, в которую его загнал противник, и подарили возможность продолжить расследование гибели «Демократии». Тем не менее, тепло прощаясь с экипажем Башко, поручик в глубине души искренне надеялся, что больше его никто не заставит подняться в небо на аппарате тяжелее воздуха. А также на дирижабле или воздушном шаре. И пусть писатель Максим Горький идет подальше со своими намеками.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Москва встретила Шувалова удушливой жарой и пылью. По распоряжению городской управы по улицам постоянно разъезжали специальные бочки, оборудованные широкой лейкой для полива мостовых. Но труд возниц этих нехитрых агрегатов был сродни бесплодным усилиям Сизифа. Под жгучими лучами солнца камни высыхали почти мгновенно, поэтому каждый порыв ветра поднимал в воздух настоящую пылевую завесу. Для спасения от этой напасти москвичи традиционно применяли один способ – на летнее время разбредались по подмосковным дачам, отчего город казался вымершим.

Извозчик, нанятый возле Брянского вокзала, без помех довез Петра по непривычно безлюдным улицам. Расплачиваясь возле дома, Шувалов не удержался и чихнул от набившейся в нос пыли. В предвкушении ванны и чистой смены белья он быстро поднялся по ступеням крыльца и энергично нажал кнопку звонка вызова швейцара. Тот не заставил себя ждать – буквально через минуту входная дверь распахнулась, и поручик оказался в прохладе подъезда.

– Здравствуйте. Петр Андреевич! С благополучным возвращением! – Николай Пчелкин, бывший телефонист, из-за ранения плеча вынужденный стать швейцаром, был искренне рад видеть поручика. Когда-то судьба свела их на фронте, а затем и сблизила во время поисков золота кайзера.

– Добрый день, Николай! – также радостно ответил Шувалов. – Возвращение не совсем благополучное, поскольку вещи пришлось оставить, а с ними и ключи от квартиры. Так что выручай – выдай связку, с которой твоя жена ходит ко мне прибираться. Кстати, как она?

– Слава богу, здорова. Сейчас на рынок пошла. Когда вернется, будем обедать. Если голодны с дороги, милости просим.

– Спасибо тебе за приглашение, но сегодня не могу, – отказался Шувалов. – Меня ждут срочные дела.

– Тогда я мигом, – сказал Пчелкин, поспешно направляясь в швейцарскую.

Действительно ждать не пришлось. Николай быстро вернулся и протянул поручику связку ключей, а с ней запечатанный конверт, на котором каллиграфическим почерком было выведено: «По возвращении господина Шувалова вручить немедленно лично в руки». Предваряя вопрос Петра, швейцар пояснил:

– Вчера утром оставил какой-то человек. Раньше никогда его не видел. Одет прилично, но не слишком богато. Приехал на извозчике. Отдал конверт и сразу укатил. Если понадобится, опознаю сразу.

– Спасибо, Николай, – поблагодарил поручик и, перешагивая через две ступени, стал подниматься по лестнице.