Казаки-разбойники

Теплота, с которой говорил старый казак, сильно взбодрила Луку. Он улыбнулся одним краем лица и ответил:

– Спасибо, дядько Макей, за добрые слова. Ты меня утешил. Спасибо!

– Э, хлопец! Не расстраивайся! Все сгладится, хоть и не все забывается.

Осенью часть казаков с двумя тысячами хорватов были вынуждены отправиться на Рейн к французской границе. На этот раз его старые друзья-обозники были в составе отряда в тысячу сабель. И теперь Лука с Якимом частенько встречались с ними.

Рана на щеке у Луки наконец зажила, но шрам оказался заметным. Пришлось отпустить светло-коричневую бороду, которая росла все же медленно и не так густо, как хотелось бы. И все же шрам был скрыт. Лука даже иногда подбривал бороду на манер французов, за что получал много насмешек.

Отряд несколько раз участвовал в мелких боях с французами. Лука даже встретил после одного такого боя пленного, очень похожего на того юнца, которого он пощадил, ударив лишь плашмя, и потом отпустил. Но это оказалась ошибкой. Пленный был не тот юнец.

Отряд часто дробился на сотни и совершал длительные походы в глубину французской территории, громя коммуникации и пути снабжения армий и отрядов союзницы Швеции.

Лука воевал теперь в составе двухсотенного отряда под общим началом Боровского. И тот после гибели одного десятника назначил Луку на его место. Это вызвало у старых казаков некоторое недовольство, но Лука оказался покладистым и рассудительным командиром. И что важно, сильно переживал за своих казаков, часто спорил с сотниками, доказывая чрезмерную опасность того или иного приказа, грозящего большими потерями.

– Ты, Лука, долго не засидишься на десятнике, враз слетишь, – как-то раз проговорил казак с седыми усами и кустистыми бровями бывалого вояки по прозвищу Губа. – Таких начальство не жалует. И как это тебя такого пан Боровский поставил десятником?

– Я и сам не держусь за эту должность, Губа. Пусть идет, как получится.

– Однако буду жалеть, коль тебя сместят, хлопец, – заметил Губа.

– Невелика потеря, – отмахнулся Лука, но слова Губы заставили его призадуматься, что же он такого делает, что может стать неугодным начальникам.

Отряд медленно продвигался на юго-запад, опустошая ближние деревни и громя малые гарнизоны и отряды французов. Эти отряды, набранные из крестьян или бродяг, при первых признаках опасности старались побыстрее разбежаться.

– Этак мы могли бы и до ихнего Парижа дойти при таких защитниках! – усмехались казаки после одного такого боя. Лишь два десятка солдат с офицерами смогли уйти оврагами от казаков, остальные просто побросали оружие и сдались.

– Казаки, вы заметили, какие тяжелые мушкеты у французов? – взвесил на руке тяжеленный мушкет казак Панас. – Шведские намного легче. Вот бы и нам такими вооружиться! Благодать!

– Теперь до шведа не достать, – ответили ему. – Далеко теперь швед. А мы будем таскать эти тяжести и дальше.

– Зато эти французы совсем не охочи до войны, – подбросил словечко еще один казак.

– А что дает эта война им? Одно разорение. Слышал, что этот ихний кардинал, что за короля правит, так задавил селянство налогами да поборами, что многие деревни и вовсе опустели. Народ разбежался по лесам и разбойничает, грабя кого придется.

– Война еще никому не приносила пользы. Разве что татарам, которые живут военными грабежами. Здесь это, мне кажется, не так, – это говорил степенный казак с тощим оселедцем седеющих волос.

– Кто их знает, Максим. Здесь, как и у нас в Украине, постоянная драка за веру. И кто поймет, кого слушать. Слыхали, как тут местные князья переходят то в одну веру, то в другую? Как им выгоднее. А народ отдувается точно так, как и у нас. Всюду одинаково.