— Это не решение. Нет, сынок! Я собираюсь отослать тебя отсюда.
— Но ты обещал, что не станешь этого делать!
— Я ничего не обещал.
— Но мне вовсе не нужна свобода! Если ты освободишь меня, что ж, я останусь с тобой.
— Я имел в виду нечто другое.
После долгой паузы Торби спросил:
— Ты собираешься продать меня, пап?
— Не совсем. В общем… и да и нет.
Лицо Торби ничего не выражало. В конце концов он спокойно произнес:
— Так или иначе… я знаю, что ты имеешь в виду… и я полагаю, возражения тут неуместны. Это твое право, и ты был лучшим хозяином в моей жизни.
— Я тебе не хозяин!
— По бумагам выходит, что как раз наоборот. Это же подтверждает номер у меня на ноге.
— Прекрати! Никогда так не говори!
— Раб должен говорить именно так либо вообще молчать.
— В таком случае умолкни ради бога! Давай-ка я все тебе объясню, сынок. Здесь тебе не место, и мы оба это знаем. Если я умру, не успев освободить тебя, при Саргоне ты вновь станешь тем, кем был.
— Пусть сперва поймают меня!
— Поймают. Но, даже дав тебе вольную, я не решу твоих проблем. Что ждет вольноотпущенника? Нищенство? Возможно. Но ты вырос, и тебе все труднее попрошайничать. Большинство вольноотпущенников, как ты знаешь, продолжают работать на своих прежних хозяев, ибо рожденные свободными не любят копаться в дерьме. Они недолюбливают вольноотпущенников и ни за что не соглашаются работать вместе с ними.
— Не беспокойся, пап. Я не пропаду.
— А я и не беспокоюсь. Так что слушай меня. Я собираюсь продать тебя одному знакомому, который вывезет тебя с планеты. На обычном корабле, не на невольничьем. Но вместо того чтобы доставить тебя туда, куда положено по грузовой декларации…
— Нет!