А может, когда-нибудь все вдруг станут замечательными и порядочными, и мы, как в той песне поется, «позабудем ратный труд». Может быть. Может, однажды леопард смоет пятна со шкуры и будет работать на благо человечества наравне с джерсиискими коровками. Опять же, я не знаю. Я не профессор по космической политике; я — пехотинец. Когда правительство пошлет меня, я пойду. А уж в промежутках стану отдыхать, время на это у меня, похоже, будет.
И все же, пока взамен нам не придумали машин, для нас тоже кое-что изобретают. Например, скафандры.
Наш скафандр столько раз рисовали и фотографировали, что нет смысла описывать, каков он с виду. В нем выглядишь как громадная стальная горилла, вооруженная оружием таких же горилльих размеров. (Вот, наверное, почему сержанты обращаются к нам: «Вы, обезьяны…» Хотя скорее всего сержанты и при Цезаре говорили то же самое.)
Однако скафандр гораздо мощнее гориллы. Если пехотинец в скафандре сожмет гориллу в объятиях, она вмиг будет раздавлена, и ни скафандр, ни пехотинец нисколько не пострадают.
«Мускулы» его, то есть псевдомускулатура, известны широко, но вся штука в организации контроля над ними. Это уж точно изобрел настоящий гений конструирования — тебе вовсе не нужно их контролировать. Скафандр просто носишь как костюм, как кожу. Разные там звездолеты нужно учиться пилотировать, потратив кучу времени на выработку новых рефлексов и развитие искусственного, совершенно отличного от природного, образа мышления. Даже езда на велосипеде требует особой, в корне отличающейся от ходьбы, подготовки, а что уж говорить о звездолетах! Моей жизни на такую учебу точно не хватит. Звездолеты — это для акробатов, которые одновременно и математики. А скафандр нужно просто носить. Весит он около двух тысяч фунтов с полной выкладкой — и едва надев его, ты уже можешь ходить, бегать, прыгать, ложиться, подымать яйцо, так, чтобы не разбить его (для этого, правда, нужна некоторая практика), плясать джигу (если умеешь ее плясать сам по себе, без скафандра), перепрыгнуть через дом и мягко приземлиться.
А вся штука — в отрицательной обратной связи усилий. Только не просите вычертить схему цепей скафандра — я не умею. Ясно же, что самый лучший скрипач не сумеет сделать приличную скрипку. Я могу провести техобслуживание в полевых условиях и даже полевой ремонт, знаю наизусть три сотни и еще сорок семь пунктов приведения из консервированного состояния к готовности — это все, что требуется от рядового Мобильной Пехоты. Если же мой скафандр действительно «заболеет», следует вызвать доктора — доктора наук от электромеханической инженерии, обычно в звании лейтенанта космофлота, по нашему счету это все равно что капитан. Такие обязательно есть на каждом десантном транспорте. При каждом штабе учебного полка — тоже, но такое назначение для флотского хуже смерти.
Если вам действительно интересно посмотреть злектросхемы, стереоснимки и тому подобное плюс «физиологию» скафандра в подробностях, большинство этих сведений — те, что не засекречены, — найдется в любой крупной публичной библиотеке. За секретной частью можно обратиться к заслуживающему доверия вражескому агенту. Только смотрите в оба: шпионы — народ пройдошливый и охотно могут продемонстрировать «только вам» то, что каждый может свободно найти в библиотеке.
А вкратце — скафандр работает так. Внутри расположены сотни рецепторов, реагирующих на нажатие. Скажем, машешь рукой и при этом давишь на них, а скафандр чувствует и повторяет движение, многократно его усиливая — пока не снимет с рецепторов нагрузку. До конца я и сам не понимаю, в чем вся хитрость, но отрицательная обратная связь вообще поначалу осваивается с трудом, хотя все те же действия тело твое проделывало с пеленок. Малыш еще только учится координировать движения, поэтому они такие неуклюжие. Подростки и взрослые уже делают это бессознательно — у них все отработано. А если кому-нибудь придет в голову посадить в силовой скафандр человека, скорбного болезнью Паркинсона, то такое начнется!.. У него цепи, отвечающие за координацию, нарушены.
В общем, эта обратная связь позволяет скафандру повторить любое движение бойца — многократно его усилив.
А как же контролировать эту силу? Это можно делать, даже не задумываясь об управлении. Прыгаешь — и твой многотонный скафандр тоже, но гораздо выше и дальше, чем ты прыгнул бы в собственной шкуре. Если прыгнуть изо всех сил, включаются ракетные двигатели. Они еще больше усиливают то, что сделали «кожные мускулы» скафандра, и тремя реактивными струями дают тебе толчок, ось которого проходит через твой центр тяжести. И ты прыгаешь через соседний дом. И естественно, начинаешь падать с той же скоростью, с какой взлетел. Скафандр это «видит» при помощи датчиков расстояния и скорости приближения — такой примитивный радар типа дистанционного взрывателя, — и двигатели снова включаются, чтобы обеспечить тебе мягкую посадку. А самому об этом заботиться не нужно.
Это в скафандре и хорошо — о нем не нужно думать, им не нужно управлять ни на земле, ни в воздухе, не нужно ничего корректировать и координировать, его просто носишь, а твое тело управляет им — скафандр повторяет его движения. Тем временем ты можешь поработать оружием или оглядеться. Последнее для бойца особенно важно, если он намерен умереть в своей постели. А если, спускаясь вниз, каждую секунду следить за различными устройствами, тогда кто угодно — как бы плохо он ни был вооружен, пусть даже каменным топором! — подкрадется и проломит тебе башку немедленно по приземлении, пока ты считываешь показания приборов.
Твои «глаза и уши» устроены так, чтобы не отвлекать лишнего внимания. Например, в полевом скафандре есть три канала связи. Для пущей секретности применяется очень сложное управление частотами — в каждом канале минимум две частоты, и обе необходимы для прохождения сигнала. Эти частоты непрестанно меняются под контролем цезиевых часов, синхронизированных с точностью до микросекунды с часами на другом конце, но все это не твоя забота. Хочешь канал А — связь с командиром расчета, — сожми зубы один раз, хочешь канал В — сожми дважды, и все в порядке. Микрофон закреплен у горла, в ушах — наушники, ты только говори. Кроме этого, внешние микрофоны по обе стороны шлема позволяют слышать все, что творится вокруг, — будто и нет на тебе никакого шлема. Или можешь отключить зануду-напарника и не прохлопать при этом, что говорит комвзвода, — только голову поверни.
Голова с рецепторами движения не связана, а потому ее можно использовать для других нужд — челюстями, подбородком, затылком можно, например, переключать радары, освободив руки для боя. Подбородок управляет обзорными дисплеями, челюсти — связью. Все дисплеи расположены за головой и над ней, но ты видишь их в зеркале напротив твоего лба. Вот из-за этих штуковин пехотинец и смахивает на громадную гориллу-гидроцефала, но, к счастью, противник обычно не живет так долго, чтобы успеть посмеяться над нашей внешностью, а радары и дисплеи — штука очень нужная: все их можно просмотреть быстрее, чем переключить телевизор с одной программы на другую, — прикинуть расстояние по пеленгу, посмотреть, где командир или напарники — справа и слева, и все такое прочее.
Стоит тряхнуть головой, как норовистая лошадь, и инфравизоры поднимаются на лоб, встряхнешь опять — опускаются. Если выпустишь из рук ракетомет, скафандр сам уберет его на место, пока он снова не понадобится. Нет смысла рассказывать о клапанах с водой и воздухом, гироскопах и тому подобном — все это работает автоматически, «а ты, палач, спокойно делай свое дело».
Конечно, носка скафандра требует некоторой наработки, и нас натаскивали до тех пор, пока мы не начали выполнять все машинально, как чистить зубы например. Передвижение и не требует особой практики — обучаться нужно в основном прыжкам. Когда прыгаешь как обычно, то, благодаря усилению, летишь гораздо дальше и быстрее, взлетаешь выше, чем при обычном прыжке, и дольше остаешься в воздухе. Эти секунды можно использовать — в бою секундам просто цены нет. И тратить их зря не стоит. В прыжке можно взять пеленг, выбрать цель, вести прием-передачу, выстрелить и перезарядить оружие, принять решение прыгнуть снова, не приземляясь, и заставить двигатели заработать снова. И все это за один прыжок, нужно только потренироваться.
Но, как я уже говорил, простое передвижение в скафандре особой практики не требует. Он делает то же, что и ты, — только лучше. Все, кроме одного: если где зачешется, остается только терпеть. Если когда-нибудь раздобуду скафандр, в котором можно почесать меж лопаток, честное слово, я на нем женюсь.
В МП скафандры бывают трех видов — полевой, командный и разведывательный. Скафандры разведчиков — скоростные, и район их действия поэтому обширней, но оружия они несут немного. У «командных» — более мощные мускулатура и двигатели; они быстрее и прыгают выше, и в них раза в три больше радаров и прочих штук в том же роде, да еще инерциальная навигационная система. Ну а полевые — это для нас, охламонов, простых мясников, стоящих в строю с сонной рожей.
Да, в скафандры я просто влюбился! Несмотря даже на то, что именно из-за скафандра повредил плечо. Любой день, когда наше отделение выходило на учения в скафандрах, становился для меня праздником. А в тот раз я был воображаемым командиром отделения и, в соответствии с должностью, был вооружен ракетами с ядерными боеголовками — воображаемыми. Их следовало использовать в воображаемой темноте против воображаемого противника. Это, надо сказать, было нашей постоянной бедой — все воображаемое, но от тебя требуют, чтобы вел себя, как в реальной обстановке.
Мы отступали, то есть «продвигались в направлении тыла», и какой-то инструктор с помощью радиоконтроля вырубил энергию одному из наших, превратив его в раненого. Следуя принятой в МП установке, я послал к нему на выручку и уже задрал нос от того, что отдал приказ прежде, чем мой № 2 догадался сделать это сам. Предстояла следующая часть операции — следовало использовать ракеты с воображаемыми ядерными боеголовками, чтобы воспрепятствовать воображаемому противнику преследовать нас.
Наш фланг двигался не спеша. Я должен был выпустить ракету так, чтобы никто из наших не оказался вблизи от взрыва, — и в то же время взрыв накрыл бы противника, тоже находящегося достаточно близко. С запуском, конечно, тормозить не следовало. Все варианты были просчитаны заранее: мы ведь еще только учились и зелены были, как молодая травка.
ebooksa