Аид дернул головой, подошел вплотную к Селиверстову, приподнял посох и легонько постучал им Василия по плечу.
— Я живой, Вася.
Сказав это, старик вернулся к покойной.
— Отчего она умерла? — спросил он более спокойным тоном.
— Сердце остановилось от старости, — ответил Селиверстов.
— Дружочек, от старости еще никто не умирал. Чем хворала?
— Никаких инфекционных заболеваний. Это точно.
— Ну, в прошлый раз вы мне жмура привезли с гангреной, — укоризненно покачал головой Аид.
— Так ведь я тогда сразу тебя предупредил насчет гангрены. А здесь — сердце.
— Ну ладно. — Старик походил вокруг тележки, глядя на усопшую.
Константин поморщился, когда Аид, едва не коснувшись его плечом, прошел мимо. Пахнет он так же отвратительно, как и выглядит.
— Ладно, дружочек. Десять литров соляры. Нормальной, без парафина.
— Да ты осатанел? — всплеснул руками Селиверстов. — Всего десять литров?!
— Целых десять литров за маленькую старушенцию, у которой кожа да кости.
— Но этого мало!
— Так, да? Цена не устраивает? — Старик снова приблизился к Василию и снова постучал по плечу посохом. — В таком случае уходи обратно. — Аид улыбнулся. — И похорони ее.
Селиверстов какое-то время зло смотрел в глаза старику. Надо отдать должное бывшему пограничнику: не каждый осмелится выражать так неприкрыто свои презрение и ненависть самому Аиду.
— Ладно, черт тебя дери. Забирай ее и тащи сюда соляру.
Не сводя глаз с Василия и при этом скаля большие и острые зубы в улыбке, Аид щелкнул кривыми пальцами свободной левой рукой. Один из послушников тут же кинулся в сторону станции, которая виднелась в паре десятков метров, озаренная тусклым синеватым загробным свечением.
— Вот так-то лучше, дружочек.