Альтернативная реальность

— Многие лета Государю нашему Петру Алексеевичу! — стоя поднял "настоящий" стеклянный стакан длиннобородый купец. — Виват! Виват! Виват!

Иван Смирнов… Торгует пушниной в Киеве, Лубнах и Полтаве. Здесь, так сказать, по долгу службы. Надеется, дав взятку полковнику Искре, "скосить" часть налога. Тот, вытирая длинные усы и поглядывая на купца из-под густых бровей, вроде и не против. Но с одной стороны – хочет денег побольше, а с другой – опасается, что дело дойдет до ушей полтавского полковника Ивана Левенца. Коль тот узнает – несдобровать…

— Храни, Святая Дева, короля нашего Августа! Виват! — произнес тост младший из двух поляков, Михась Волевский.

Старший же, не только по возрасту, но и по чину, Анжей Вышнегорский хмурится и в основном помалкивает. Ему не нравится ни место, ни собравшаяся компания. Пришел сюда по приглашению полковника Искры поиграть в карты. Есть у него такая слабость, да и деньги позарез нужны…

Поглядывая на окружающих, в том числе и на меня, зло скрипел зубами, слал безмолвные проклятия: "Быдло! Пся крев! Вокруг одно быдло! Черти б вас побрали… Хлопы!"

Но проклятия его, меня особо не впечатляли. Намного важнее было то, что выудить из его мозгов оказалось не так уж просто. От напряжения у меня на лбу выступила испарина. Похоже, и Анжею пришлось не сладко. Он то и дело жмурил глаза, трогал рукой затылок. Лечил внезапно напавшую "хворь", как положено знатному господину – горилкой.

Но муки мои, несомненно, того стоили. Шляхтич был фигурой далеко не праздной. Служил при дворе короля Станислава Лещинского и ехал в Батурин к самому гетману Мазепе с тайным посланием. А в Полтаву его занесло по просьбе старшего брата, задолжавшего местному ростовщику Манише двести золотых червонцев. В залог Тадеуш, очевидно, будучи не в себе, кроме долговой расписки оставил фамильную драгоценность – перстень с голубым крестообразным бриллиантом.? "Печать Иисуса". Привезенный еще прадедом из крестовых походов, он передавался из поколения в поколение, от отца к старшему сыну. Больше того – как Священная реликвия разыскивался Ватиканом. Похитителям грозило вечное проклятие и отлучение от католической церкви.

Двести червонцев – деньги немалые. Расписку, подкупив слугу ростовщика, удалось выкрасть. А вот перстень – перстень до сих пор у Маниши. Что делать дальше, Анжей никак не мог придумать. Полторы сотни у него было, но где взять остальные? Просить в долг – засмеют, да никто и не даст. Оставалась слабая надежда на предстоящую игру. Русский медведь Смирнов сказочно богат. Перепьет – гляди и проиграет… Да и полковник Искра далеко не беден!

— …пане, пане, тебе дурно? — дернул меня за рукав уже вернувшийся Грыць.

— Нет, все нормально! Не мешай… нужно кое-что обдумать.

Отвечая, я не кривил душой. Действительно напряженно соображал. Вынашивал план предстоящей кампании.

— Доброго здоровья та долгих лет гетману нашему Ивану Мазепе! — произнес тост, выставив вперед свой огромный живот, полковник.

Все, кроме упорно помалкивавшего Анжея Вышнегорского, дружно поддержали:

— Здравия… здравия…

— Чего вам, хлопцы? Есть? Пить? — Наконец и к нам подошла чернявая, в расстегнутой красной безрукавке поверх не особо чистого цветастого платья и убранными под платок волосами молодка. — …Только плату наперед! — глянув мне в глаза и немного смягчившись, словно оправдываясь, добавила: – Так хозяин велел… Много вас тут бродит…Потом ищи ветра в поле…

Я заказал жареного гуся с гречкой, пироги и пиво. Расплатился одной из немногих оставшихся серебряных монет.

Молодка ловко смахнула ладонью на земляной пол крошки. Убрала со стола грязную посуду. На этот раз ждать пришлось недолго. Вскоре перед нами красовалась зажаренная птица, пироги в глиняной миске и три большущие, тоже глиняные, кружки местного пива.

Гусь, как по мне, хоть и был жестковат и недосолен, однако, как и гречка вполне съедобен. Пироги – намного лучше. А вот пиво абсолютно не походило на привычный напиток. И как только такую дрянь можно пить? Однако же пили! И, похоже, с удовольствием.

Столовых приборов, за исключением деревянных ложек, наверное, здесь не полагалось. Ели руками, пальцы облизывали, вытирали об одежду.

Невольно пришлось согласиться с нелестным мнением пана Анжея: "Дикий народ". Ну, ничего, время придет – научимся. И вас, "просвещенных" поляков, еще не раз побьем.