Кван и улещал, и юлил, и чуть не плакал, а сам не мог поверить своему счастью. «
– Тридцать, клянусь всеми богами!
– Одиннадцать.
– Мне придется покончить жизнь самоубийством, – взвыл он. – Моя жена покончит жизнь самоубийством, мои дети…
– Прошу прощения, Господин, – обратился к нему по-кантонски его тренер-китаец. – Забег отложен на десять минут. Будут ли какие-либо указания, кот…
– Ты что, не видишь, я занят, жабье брюхо! Поди прочь! – прошипел на том же языке Ричард Кван, грязно выругавшись, а потом обратил к Хэвегиллу свою последнюю жалкую мольбу: – Тридцать, мистер Хэвегилл, и вы спасете бедного человека и его сем…
– Восемнадцать, и это последнее слово!
– Двадцать пять, и по рукам.
– Мой дорогой друг, я прошу прощения, но мне нужно сделать ставку. Восемнадцать. Да или нет?
Ричард Кван продолжал жалостно тараторить и в то же время прикидывал шансы. Он заметил, что на лице оппонента мелькнуло раздражение. «Грязный кусок падали! Может, пора соглашаться? До пяти часов это дерьмо прокаженного может передумать. Если тайбань получил новый заем, возможно, и я смогу… Нет, не выйдет. Восемнадцать в три раза больше начального предложения! Нет сомнения, ты неглупый малый и прекрасно умеешь торговаться, – радостно фыркнул он про себя. – Может, пора соглашаться?»
На ум пришла Венера Пань, то, как она обошлась с его дорогим подарком и нарочно прижалась своей изумительной грудью к руке Четырехпалого, и на глазах у него выступили слезы ярости.
– О-хо-хо, – смиренно прошептал он в восторге от того, как здорово получилось вызвать настоящие слезы. – Двадцать, клянусь всеми богами, и я ваш раб навеки.
– Хорошо. – Хэвегилл остался очень доволен. – Приходи ко мне в ложу без четверти пять. Я подготовлю временный протокол о намерениях, и ты его подпишешь – и твое заявление об отставке с открытой датой. В пять объявляем о слиянии, и, Ричард, до того момента никому ни-ни! Если об этом станет известно, сделка отменяется.
– Конечно.
Хэвегилл кивнул и ушел, а Ричард Кван вернулся к жене.
– Что происходит?
– Тихо! – шикнул он. – Я согласился на слияние с «Викторией».
– А сколько нам заплатят за наши активы?
Он понизил голос еще больше:
– Двадцать центов сверх… э-э… официальной стоимости по книгам.