Благородный Дом. Роман о Гонконге. Книга 2. Рискованная игра

– Нет, Грей здесь ни при чем, хотя он человек невыносимый, невоспитанный и ярый противник всего, что есть ценного. – Марлоу неожиданно улыбнулся. – Мы с ним говорили лишь о погоде.

– Ну да. И то вы выглядели чертовски подавленным. Проиграли в пятом?

– Да, но дело не в этом. Сегодня у меня получилось лучше, чем когда-либо, гораздо лучше. – Он помолчал, а потом обвел рукой ложи и все вокруг. – Я размышлял вот о них, о пятидесяти с лишним тысячах китайцев здесь, на ипподроме, и еще трех-четырех миллионах за его пределами и о том, что за каждым из них богатейшее наследие прошлого и восхитительные тайны, и от каждого можно услышать совершенно фантастический рассказ. Я не говорю уже о двадцати с лишним тысячах европейцев, высокого и низкого положения, здешних тайбанях, пиратах, фрибутерах, которые наживаются на незаконной торговле, бухгалтерах, лавочниках, правительственных служащих. Почему они тоже выбрали Гонконг? И я проникаюсь пониманием того, что, как ни старайся, сколько ни читай, слушай или спрашивай, очень многого о гонконгских китайцах или о самом Гонконге не узнаешь никогда. Никогда. Все это будут лишь поверхностные знания.

– Везде одно и то же, – усмехнулась она.

– О нет, не скажите. Здесь кто только не собрался, со всей Азии. Возьмите, к примеру, вон того типа – что в третьей ложе отсюда, – кругленького такого китайца. Он ворочает миллионами. А жена у него – клептоманка, поэтому, куда бы она ни направлялась, за ней тайно следуют его люди и оплачивают товар каждый раз, когда она что-нибудь стащит. Во всех магазинах знают и ее, и его, и все очень цивилизованно – где еще в мире вы встретите такое? Его отец был кули, а дед – разбойником с большой дороги; а вон его – мандарином, а вон того – крестьянином. Один из мужчин, что рядом с ним, тоже мультимиллионер, нелегально ввозит опиум и другие запрещенные товары в Китай, а его жена… а, ладно, это уже другая история.

– А что это за история?

Он улыбнулся:

– У некоторых жен истории не менее завораживающие, чем у их мужей, а иногда и похлеще. Одна из дам, с которыми вы сегодня познакомились, нимфоманка и…

– О, да будет вам, Питер! Правильно Флер говорит, что вы все придумываете.

– Возможно. О да, но некоторые китайские дамы – такие же… такие же хищницы, как все женщины на земле, между нами говоря.

– Уверены, женоненавистник вы этакий?

– Да говорят вот… – Оба рассмеялись. – Вообще-то, они намного умнее нас, китайцы. Мне говорили, что вон те китайские матроны с блуждающим взором предпочитают иметь в любовниках европейцев – для безопасности. Китайцы обожают сплетни, скандалы, и большая редкость найти падкого до любовных утех китайца, который смог бы не разболтать свой секрет или защитить честь дамы. Так что дамы остерегаются, и неспроста. Если поймают, очень плохо придется, действительно очень плохо. Китайский закон весьма суров. – Он вынул сигарету. – Может быть, потому приключение становится более волнующим.

– Любовная связь?

Он наблюдал за ней, размышляя, что бы она сказала, назови он закрепившееся за ней прозвище, – ему восторженно шепнули об этом четверо разных китайских приятелей.

– О да, дамы здесь гуляют вовсю, некоторые из них. Взгляните вон туда, видите, в ложе разглагольствует человек в блейзере? Он дай люй мáо-цзы – «носит зеленую шапку». Это китайское выражение означает, что он – рогоносец, у его жены есть любовник, его собственный приятель, китаец.

– «Зеленую шапку»?

– Да. Китайцы – удивительный народ! У них потрясающее чувство юмора. Несколько месяцев назад тот самый китаец поместил объявление в одной из китайских газет: «Я знаю, что „ношу зеленую шапку“, а вот жена того, кто мне ее доставил, нагуляла аж двоих детей от других!»

Кейси удивленно уставилась на него:

– Вы хотите сказать, что он поставил под этим свое имя?

– О да. Это была анаграмма, обыгрывающая одно из его имен, но все заинтересованные лица поняли, о ком идет речь.