Гайдзин

– Но если он… – Малкольм замолчал – на его лицо было радостно смотреть. – Только мне не важно, правда это или вымысел, ведь так?

– Нет, не так. То, что это правда, имеет огромное значение, потому что дает вам несокрушимое оправдание перед вашей матерью. В конце концов, вы делаете только то, что сделала она, вы следуете ее примеру.

– Боже мой, Небесный Наш, вы опять правы. – Потом еще более взволнованно: – У вас есть доказательства?

«Разумеется, глупыш, – подумал Скай, – но все сразу ты не получишь».

– Да, в Гонконге. Мне понадобятся деньги на расходы, чтобы немедленно туда отправиться, – в счет моего предварительного гонорара. Скажем, пять тысяч, что включает доказательства… и всегда при условии, что мое решение разрубит ваш гордиев узел. К тому времени, когда вы прибудете туда, уже после свадьбы, у меня будут все доказательства, какие вам понадобятся.

– Господь милосердный, а я-то уже решил, что все, конец! – Малкольм откинулся на спинку кресла. Теперь его ничто не сможет остановить. И осознание этого прогнало из головы многих демонов, демонов ночи, демонов дня, демонов будущего. – Какие еще «факты» вам известны обо мне и о прошлом?

– Много всяких, мистер Струан, – с улыбкой ответил Скай. – Но сейчас они вам не пригодятся, хотя сами по себе они очень ценны.

Малкольм Струан направлялся к дому. Он не помнил, чтобы был когда-нибудь так счастлив. Ни трости, ни боль не беспокоили его так сильно, как обычно.

«А почему бы нет? – едва не пел он. – На следующей неделе я стану мужем самой прекрасной девушки на свете, мама будет усмирена безукоризненно – мне не терпится увидеть ее лицо, – сегодня я даю ужин, который теперь действительно превратится в праздник, и Норберт вернулся как нельзя более кстати, чтобы отправить его к праотцам. Ай-й-йа!»

С радостным видом он раскланивался и махал рукой прохожим. Его хорошо знали и очень жалели, уважали как тайпана Благородного Дома и еще больше завидовали как будущему обожаемому супругу всеобщей любимицы Поселения.

Солнце прорвалось сквозь пелену облаков, словно в ответ на его настроение, и море заискрилось и заиграло в его ярком свете, пока корабли флота разбирались по местам стоянки в заливе. Гребной катер сэра Уильяма продвигался к флагману, другие катера облепили пакетбот. Их собственное торговое судно «Леди Тесс», ходившее между Иокогамой, Шанхаем, Гонконгом, потом всеми крупными портами до самого Лондона и назад, было готово к выходу в море: сегодня вечером оно отправлялось в плавание.

«Его капитан подошел бы, – подумал он. – Лавидарк Смит, большой и шумный, служит в компании много лет, как и большинство наших капитанов, вот только его я никогда особенно не любил. По мне, лучше бы старый дядюшка Шили поженил и благословил нас. Жаль, что я не знал того, что знаю сейчас, когда он был здесь. Ну да ладно. Йосс! Я все равно не могу держать Лавидарка здесь, а даже и завтра еще ничего не получится, сначала необходимо уладить дело с Норбертом.

Как насчет Винсента Стронгбоу, капитана „Гарцующего облака“? Корабль прибывает в воскресенье и отправляется назад в Гонконг в среду. У меня будет довольно времени, чтобы убить Норберта и проскользнуть на борт до того, как сэр Уильям меня хватится. Здесь мне задерживаться нельзя, гораздо безопаснее быть в Гонконге, где мы реальная сила, а Анжелика… моя жена к тому времени… она сможет приехать ко мне через две-три недели.

Итак, все решено. И Небесный Наш снова прав: я должен быть очень осторожен, никому ни слова, даже Эйнджел, до самого последнего момента. Ему я могу верить, он поклялся хранить тайну, и его гонорар будет растянут на весь год, чтобы гарантировать его преданность. Ай-й-йа, пять тысяч! Ладно, бог с ними, он дал мне ответ, он действительно нашел его! Хвала Создателю!

Еще одно решение: я намерен сократить дозу лекарства, даже попробовать совсем от него отказаться. Это мой долг перед Эйнджел – поправиться и быть сильным без всяких хитростей и подпорок. И быть здоровым, чтобы возглавить Благородный Дом. С Анжеликой рядом я смогу…»

Протрусившие мимо лошади оторвали его от грез. Он помахал всадникам и тут увидел, что стоит неподалеку от церкви; солнце золотило ее шпиль, запах моря, лошадей, земли и жизни щекотал ему ноздри. В тот же миг душу его переполнило чувство признательности, и он направился туда, чтобы вознести благодарственную молитву, как вдруг заметил паровой катер, державший курс на причал компании. Джейми сидел на корме, с головой уйдя в газету, и это напомнило ему о почте. Он свернул с дороги и оказался у края причала как раз перед тем, как туда подошел катер.

– Джейми! – окликнул он, стараясь перекричать шум двигателя, и помахал рукой, когда катер начал медленно продвигаться вдоль свай причала, покрытых толстым слоем водорослей и ракушек. Он увидел, как Джейми прищурился против ветра, потом махнул рукой в ответ. Одного взгляда на его лицо было достаточно. – Я поднимусь на борт.

Он неуклюже ступил на палубу. Идти по наклонной поверхности, опираясь на две трости, было трудно, но он добрался до кормы и позволил Джейми подхватить его под руку и помочь спуститься на три ступеньки в каюту. Каюта была просторной, и здесь их никто не мог слышать. Вокруг морского стола стояли скамьи с запирающимися ящиками под ними. На столе аккуратными пачками была разложена почта: письма, газеты, журналы и книги – все отдельно. Сверху предназначенной для него пачки он сразу увидел письмо матери, ее почерк нельзя было не узнать. Еще одно ее письмо, адресованное Джейми, уже лежало вскрытым на столе.

– Я… я рад вас видеть, тайпан.

– Что там такое на этот раз?