Гайдзин

Малкольм подумал об этом, заинтригованный и без тени страха в душе, потом выпил и налил снова.

– Это хороший тост для Азии.

– Для любого места. Первое: мне нужно ваше слово чести, чести тайпана Благородного Дома, как перед Богом, что все, что я расскажу вам, останется нашей тайной, пока я не освобожу вас от данной клятвы.

Малкольм некоторое время колебался.

– До тех пор, пока это всего лишь история. – Он поклялся.

– Благодарю вас. Теперь история. Здесь можно говорить? Нас может кто-нибудь подслушать?

– В Азии обычно да. Мы знаем, что у дверей есть уши, как и у стен, но я могу решить эту проблему. Чэнь! – позвал он. Дверь открылась в ту же секунду. Малкольм отдал распоряжение на кантонском: – Отойди от двери и никого к ней не подпускай, даже А Ток!

– Слушаюсь, тайпан.

Дверь закрылась.

– Теперь ваш секрет в безопасности, мистер Горнт. Я знаю Чэня всю свою жизнь, и он не говорит по-английски, кажется. Вы говорите на шанхайском?

– Немного, как и на диалекте нинь по.

– Итак, я вас слушаю.

– Я в первый раз рассказываю эту историю, – сказал Горнт, и Малкольм поверил ему. – В давние-давние времена, – начал американец, и голос его сразу стал строгим, – некая семья отправилась в Англию из городка Монтгомери в штате Алабама, который был домом для нескольких поколений этой семьи: отец, мать и двое детей, мальчик и девочка. Девочке было пятнадцать, ее звали Александра, и ее отец был младшим из пяти братьев, старшим был Уилф Тиллман.

– Соучредитель компании «Купер и Тиллман»? – спросил Малкольм, потрясенный.

– Он самый. Отец Александры был мелким чайным и хлопковым маклером, одним из вкладчиков компании брата Уилфа, и вот теперь ехал в Лондон, чтобы работать у Ротвелла по контракту на три года в качестве консультанта по хлопку – «Купер и Тиллман» была их основным поставщиком. Семья пробыла в Англии чуть меньше года. К несчастью, родители тяжело заболели, что неудивительно, а? Туманы и эта погода, я сам едва не умер, пока жил там – я провел в Лондоне два года, стажируясь у Броков, один – у Ротвелла. Как бы там ни было, Тиллманы решили вернуться домой. На полпути через Атлантический океан Александра обнаружила, что беременна.

– Ай-й-йа, – пробормотал Малкольм.

– Да. Шок, добавившийся к болезни ее обожаемого отца, убил его. Ему было тридцать семь лет. Его похоронили в море. В свидетельстве о смерти, выданном капитаном, значился просто «припадок безумия», но и она, и ее мать знали, что истинной причиной явилось это страшное открытие. Александре только что исполнилось шестнадцать, она была прелестна, как картинка. Это случилось в тысяча восемьсот тридцать пятом году, двадцать семь лет назад. Александра родила сына, меня. Для незамужней девушки иметь внебрачного ребенка, быть падшей женщиной… В общем, мистер Струан, мне не нужно вам рассказывать, какая это катастрофа и позорное пятно, притом что в Алабаме всегда строго чтили Писание, в нашей части, и Тиллманы были аристократами. Ранее мы говорили с вами о чести, я говорил правду, когда сказал, что мы серьезно относимся к чести и к бесчестью. Вы позволите? – Горнт показал на шампанское.

– Пожалуйста. – Малкольм не знал, что ему еще сказать.

Голос американца звучал ровно, приятно, бесстрастно – просто рассказчик, повествующий историю былого. Пока что, мрачно подумал он.

Горнт налил Струану, потом себе.