Гайдзин

– Я хорошо знаком с китайской проблемой. Я бы хотел, чтобы вы и ваша компания пошли навстречу новому закону уже теперь и добровольно отказались от ввоза опиума в Японию.

– Здесь мы им не торгуем.

– Хорошо. Если я обнаружу какие-нибудь корабли, перевозящие опиум, я намерен конфисковать весь груз и сам корабль.

– Я бы сказал, что юридически вы будете действовать на свой страх и риск, адмирал. Сэр Уильям согласился с вашим намерением или одобрил его?

– Еще нет. Я бы хотел, чтобы вы и все остальные торговцы… остальные торговцы сделали это по собственной воле. То же касается новых ружей, заряжающихся с казенной части, патронов к ним, пушек и боевых кораблей.

– А Грейфорт согласился на столь ошеломляющее предложение?

Шея адмирала побагровела совершенно.

– Нет.

Малкольм задумался на мгновение. Они с Джейми заранее рассчитали, что именно это и должно быть на уме у адмирала. Помимо письма его матери.

– Через несколько дней у нас назначена встреча с сэром Уильямом, – сказал он. – Я почту за честь, если вы будете присутствовать в качестве моего личного гостя. Все торговцы вас выслушают.

– Мои взгляды уже хорошо известны. Уж кто-кто, а вы, торговцы, должны бы знать, с какой стороны ваш кусок хлеба намазан маслом, что без флота, который защищает вас и ваши торговые пути, вы беспомощны. Поставляя туземцам пушки, вы угрожаете Королевскому флоту, вы поможете топить свои собственные суда, убивать своих сограждан и себя в придачу!

– Если вы возьмете пример Индии или любого дру…

– Как раз об этом я и говорю, мистер Струан! – обрушился на него адмирал. – Если бы индусы не были вооружены нашим оружием, восстания никогда бы не произошло, бунты в любом месте подавлялись бы быстрее, воспитание дикарей по всему миру шло бы легче и как подобает, полезная торговля шла бы мирно и мировой порядок расцвел бы в благоволении Британии. А подлым, трижды растреклятым пиратам не из чего было бы стрелять по моему флагману, клянусь Богом! А если Королевский флот не будет править морями, тогда, клянусь Богом, настанет конец Британской империи, всей торговле и мы окажемся опять в мрачном Средневековье!

– Если говорить конфиденциально, вы совершенно правы, адмирал, – произнес Малкольм с напускным жаром и почтительностью, следуя совету дяди Чэня: «Когда мандарин в ярости на тебя, какова бы ни была причина, не мешкая согласись конфиденциально, что он прав, ты всегда можешь подослать к нему убийц позже, когда он будет спать».

Все эти годы он постоянно участвовал в этом споре с армией, флотом и правительственными чиновниками. И был свидетелем ссор отца с матерью: отец выступал за свободную торговлю, мать – за мораль, отец негодовал по поводу неразрешимости опиумного треугольника, мать и в этом случае была яростной противницей опиума и торговли оружием – обе стороны были правы, ни одна не уступала другой, и ссора неизменно кончалась тем, что отец напивался до отупения, а мать улыбалась своей застывшей, приводящей в бешенство улыбкой, которую ничто не могло стереть с ее лица; и последним уколом отца всегда было: «Мой Старик – и твой Волшебный Принц – сам Великий Зеленоглазый Дьявол Дирк начал эту торговлю, она привела нас к процветанию, и посему да поможет нам Бог!»

Много раз он гадал, но никогда не осмеливался спросить, любила ли она на самом деле отца, а не сына, согласилась на сына только потому, что отец был недосягаем. Он знал, что никогда не задаст ей этого вопроса, а если бы и задал, она просто улыбнулась бы этой своей невозможной улыбкой и сказала бы: «Малкольм, не говори глупостей».

– Говоря конфиденциально, вы правы, адмирал, – повторил он.

Кеттерер взахлеб прикончил свой портвейн и налил еще.

– Ну, это уже что-то, клянусь Господом! – Он поднял глаза. – Значит, вы позаботитесь о том, чтобы компания Струанов не занималась здесь продажей оружия?

– Я, безусловно, приму все сказанное вами к сведению и посоветуюсь с моими коллегами-торговцами.