– Вы вооружены, Норберт?
– Нет, а вы?
– У меня есть оружие, сэр. – Горнт достал свой крошечный пистолет. – Только большой дыры он в них не проделает, если они поведут себя враждебно.
Все потихоньку отодвигались подальше. Пьяницы неожиданно протрезвели. Все держались настороже, слишком хорошо зная, с какой молниеносной быстротой самураи орудуют мечами, и опасаясь внезапного нападения. Норберт уже наметил путь отступления, буде это окажется необходимым. Потом вдруг увидел наряд морских пехотинцев под командой сержанта, выбежавших из проулка с ружьями наготове. Они быстро заняли главенствующую, хотя и не вызывающе воинственную позицию, и он расслабился.
– Теперь все в порядке. Вы всегда носите это с собой, Эдвард?
– О да, сэр, всегда. Мне казалось, я говорил вам об этом.
– Нет, не говорили, – заметил Грейфорт, довольно резко. – Позволите взглянуть?
– Разумеется. Он, конечно, заряжен.
Пистолет был крошечным, но тем не менее смертоносным. Два ствола. Два патрона. Рукоятка с серебряными накладками. Он вернул пистолет Горнту, глаза его смотрели жестко.
– Отличная вещь. Американский?
– Французский. Мой отец дал его мне, когда я отправился в Англию. Сказал, что выиграл его в карты на пароходе. Единственный подарок, который он сделал мне за всю жизнь. – Горнт тихо рассмеялся; они оба наблюдали за приближающимися самураями. – Я не расстаюсь с ним даже на ночь, сэр, но стрелял из него лишь однажды. В некую леди, которая пыталась ускользнуть с моим бумажником в глухой полуночный час.
– Вы попали в нее?
– Нет, сэр, даже не пытался. Просто причесал ей волосы на пробор, чтобы попугать. Леди не должны красть, не так ли, сэр?
Норберт хмыкнул и устремил взгляд на самураев, увидев Горнта в новом свете, опасном свете.
Японский патруль шел посредине дороги; часовые перед британской, французской и русской миссиями – единственными, имевшими постоянную охрану, – потихоньку взводили курки ружей, уже предупрежденные.
– На предохранители! Никакой стрельбы, ребятки, пока я не скажу, – глухо проворчал сержант. – Граймс, отправляйся предупреди его вашество, он у русских, третий дом по улице, тихо давай.
Солдат скользнул прочь. Уличные фонари на променаде потрескивали. Все тревожно ждали. Семенящий офицер-японец приблизился с бесстрастным лицом.
– Ну и подлая же рожа у этого ублюдка, а, сержант? – прошептал часовой, ружье у него под ладонями стало влажным от пота.
– У всех у них рожи подлые. Спокойно теперь.
Офицер поравнялся с британской миссией и дал отрывистую команду. Его люди остановились и построились лицом к воротам, а он, громко топая, вышел вперед и обратился на гортанном японском к сержанту. Пронзительное молчание. Опять нетерпеливые высокомерные слова, явно приказ.