Смерть императора

22
18
20
22
24
26
28
30

– Мне тоже оно показалось странным… Да и сам гость был необычным – старик в тяжелых дорогих одеждах… Но… я… услышал, как однажды Андрей назвал гостя совсем иначе. – Александр замолчал. Чувствовал, что подходит к черте, из-за которой не вернуться, за нею он в мгновение ока станет предателем своих.

– И как же его назвали? Ну! – рявкнул Афраний.

– Пакор.

Афраний никак не отреагировал на прозвучавшее имя и продолжил допрос:

– И больше ты ничего не знаешь?

– Клянусь, ничего, центурион…

– Ну… ладно… – Афраний задумался – или, скорее, изобразил задумчивость. – В кладовую нашего Александра. Стеречь, глаз не спускать. Удерет – лишитесь головы…

Когда пленника увели, а вернее, выволокли, Афраний повернулся к Приску:

– Ты понял – Пакор!

– Царь Парфии? Тот самый, что хотел заключить союз с Децебалом? Дакийский царь еще отослал к нему этого пекаря Каллидрома.

– Бывший царь… – уточнил Афраний. – Сколько ему уже лет? Семьдесят? Восемьдесят? Мне доносили, что он укрывается в Селевкии – в той, что на Тигре, разумеется. А вот что получается… Он под носом у римского наместника приезжает в Антиохию к одному из членов городского совета, чтобы перетянуть на свою сторону самый богатый город восточных провинций, – это же уму непостижимо. Надеюсь, этого парня из совета раздавило в его собственном доме собственной колонной. Иначе я сдеру с него шкуру живьем.

– Есть какие-то планы?

– Ну я еще не решил. А кстати, эта Береника – просто красавица. – Центурион причмокнул. – Не хочешь поразвлечься?

– Афраний, этот человек рассказал нам все, что знал…

– Все ли?

– Не надо трогать его жену. – Приск чуть добавил металла в голосе.

По чину он был выше Афрания, хотя особый статус фрументария давал тому не меньшую, чем трибуну, власть. – Ты обещал.

– Ну, как знаешь…

– Разве мало в Антиохии доступных женщин?

– А я люблю недоступных. Но ты прав, если мы хотим, чтобы парень нам помогал и дальше, пусть жена его спит в эту ночь одна.