– А какой год? – прохрипел я, садясь. Влажная тряпка некрасиво шлепнулась мне на брюки.
Мужчина посмотрел на меня, нахмурившись.
– Две тысячи одиннадцатый, – ответил он и смерил взглядом мою форму, – а вы что думали? Сорок пятый?
Я попытался найти подходящий ответ, но потом решил, что лучше просто встану.
– Вам бы еще немного полежать, – сказал мужчина. – Или посидеть. Пойдемте, у меня в киоске есть кресло.
Я хотел было возразить, что у меня нет времени расслабляться, но осознал, что ноги еще сильно дрожат. Поэтому последовал за ним в киоск. Мужчина сел на место продавца около окошка и посмотрел на меня.
– Хотите воды? А может, шоколада? Или батончик мюсли?
Я скованно кивнул. Он встал, взял бутылку газированной воды и налил мне из нее в стакан. Потом достал с полки пестрый батончик, видимо, что-то вроде неприкосновенного запаса, упакованный в цветную фольгу. Разорвав эту фольгу, он обнажил нечто, напоминающее прессованное зерно, и вложил это мне в руку. Перебои с хлебом, очевидно, все еще не были устранены.
– Вам надо плотнее завтракать, – сказал он и опять сел. – У вас тут рядом съемки?
– Съемки?..
– Ну там, фильма какого-нибудь документального. Тут постоянно снимают.
– Фильма?..
– Ой, да вы что-то никак в себя не придете. – Он рассмеялся и указал на меня рукой. – Или вы просто всегда разгуливаете в таком виде?
Я осмотрел себя. Не заметил на себе ничего необычного, не считая, разумеется, пыли и запаха бензина.
– Вообще-то да, – ответил я.
Хотя, может, у меня повреждено лицо?
– Нет ли у вас зеркала? – осведомился я.
– Разумеется, есть. – Он указал в сторону. – Как раз рядом с вами, прямо над “Фокусом”.
Я проследил за его пальцем. Зеркало было прямоугольное, в оранжевой рамке, а сверху продавец зачем-то подписал для верности – “Зеркало”[12], словно иначе никто не догадался бы. Зеркало было засунуто между журналов и выглядывало примерно на две трети. Я посмотрелся в него.
Мое отражение выглядело на удивление безупречно, даже мундир казался выглаженным – наверное, в киоске было лестное освещение.