— Первый год я ходила смотреть на неё каждую ночь, — продолжила кухарка, — и каждую ночь я так замерзала, что до утра не могла согреться, потом раз в месяц, а потом раз в год: она не менялась, только холод от неё шёл ещё сильнее. Последние пять лет я не ходила на неё смотреть и стала чувствовать себя гораздо лучше, что это я говорю? Хорошо, что ты немая, а то не сносить мне головы, а ты и так никому не расскажешь, тебя и просить не надо!
Наш разведчик понял, что напал на след и находится на верном пути — расследование сдвинулось с мёртвой точки и его версия, что королеву заколдовали, подтверждалась. Он продолжал работать над сонным зельем для королевы. Работа кипела, и повариха забыла про разговоры, и дым стоял коромыслом: всё, что нужно, шкворчало, всё, что нужно, парилось, и всё, что нужно, остывало.
В кухню наведалась служанка королевы, древняя старуха с набелённым морщинистым лицом, косыми чёрными маленькими глазами и густо накрашенными красной помадой тонкими скупыми губами; крючконосая, худая, у неё была, что называется вдовья, сгорбленная спина, паучьи руки с тусклыми ногтями и раздутыми красными суставами; седые спутанные волосы кокетливо собраны в кособокий пучок, из него в разные стороны торчали ржавые шпильки. Морщинистая, как у потрошёной индейки, шея закрыта порванными, но дорогими и редкими венецианскими кружевами. Крупные искривленные ступни, казалось, мешали ей ходить, она запиналась и подтаскивала непослушные ноги за собой. Она сунула нос во все кастрюли и горшочки, потом зыркнула на монашку и бросила поварихе:
— Поторапливайся, клуша! Королева не любит ждать.
Повариха поклонилась и смиренно сказала:
— Сию секундочку, госпожа, всё будет в лучшем виде. Госпожа, возьмите снотворную настойку, вот, монашка приготовила, толковая девушка.
Старуха взяла пузырёк тёмного стекла и спрятала в своих лохмотьях; видимо, плохо спит бедная старуха, подумал звездочёт. Она ушла: обе женщины, одна настоящая, другая мнимая, облегчённо вздохнули и принялись сервировать блюда, через пять минут всё было готово и поднос с золотыми тарелками и приборами отправился с помощью молодой монашки в покои королевы. Её там не было. Там болталась противная старуха, которая завистливыми глазами смотрела на молодую высокую стройную монашку. Кровь с молоком, подумала старуха, как они меня раздражают!
Наш шпион незаметно оглядел комнату: потолки высокие, огромные окна закрыты плотными шторами, сейчас за несколько минут до полуночи: с минуты на минуту приведут жениха, старуха раздвинула тяжёлые портьеры и в комнату хлынул ледяной лунный свет. Он сразу убрал все краски, все стало чёрным или одним из бесчисленных оттенков серого, старуха повернула к свету лицо и блаженно зажмурилась:
— Ну, что встала, иди отсюда! — прикрикнула она на молодого звездочёта. Тот сделал вид, что уходит, но в этот момент пришёл начальник стражи, старуха отвела его к двери и стала что-то тихо ему говорить, а наш герой нырнул за плотные шторы, очень пыльные; он задержал дыхание, чтобы не чихнуть, но бог не выдал, и он постепенно восстановил дыхание.
Вот уже слуги расставили на огромном столе с ножками в виде львиных лап горячие блюда в серебряных котелках, под которыми мерцали крошечные горелки, появились закуски, и на серебряном подносе со льдом — десерты. Зажгли свечи. Несмотря на обилие блюд, большая часть стола осталась свободной, и белая, как лёд, скатерть светилась сама по себе. Молодой звездочёт волновался. Часы в покоях королевы пробили полночь, юноше показалось, что сейчас что-то произойдёт, но в комнате по-прежнему не было королевы, а старуха, прикинувшись ветошью, незаметно свернулась калачиком на кровати. Потрескивали свечи и горелки, светила луна, сквознячок лунного света гулял по комнате, и по-прежнему ничего не происходило.
Но вот дверь тихо растворилась, и в покои робко вошёл соискатель, по всей видимости, итальянец, в треуголке с пышным плюмажем, плаще и высоких сапогах, настоящий воин, не хватало только шпаги, которую отобрал начальник стражи при входе. Он здесь уже побывал вчера, всё ему было знакомо, только не было Королевы Ночи, но и вчера она пришла позже, чем он, ослепительно красивая, нежная и спокойная, ласково с ним говорила, они ужинали. Это было вчера. Сегодня он чувствовал себя здесь свободно.
Молодой человек положил на кровать плащ и остался в белой, как молоко, шёлковой рубашке со свежевыстиранными и выглаженными, как во время кружевных перемирий, манжетами из алансонских кружев, искусно соединённых с большими кусками кружев пойнт-де-газ, и только тут заметил кучу грязного тряпья, похожую на охапку опавших истлевших листьев и с брезгливым выражением лица взмахнул рукой, чтобы сбросить её с кровати, как среди лохмотьев яростно блеснули чёрные бриллианты глаз. Гость так растерялся, что ничего не сделал, только смотрел завороженно, как старуха чёрной молнией метнулась к нему на грудь — ему было так противно, что даже для своей защиты он не мог к ней прикоснуться. Сухая и хрупкая, она неожиданно сильно схватила его запястья и мощным, резким толчком повалила его на спину, он оцепенел и только молча пожирал её глазами. Старуха поцеловала его в губы — и у него отнялся язык, и даже если бы он хотел, то не смог бы вымолвить ни слова. Жертва была обездвижена и нема.
Теперь старуха уже не спешила. Она медленно раздела юношу и внимательно оглядела его с ног до головы. Широкая грудь, хорошо, сухие аккуратные запястья и щиколотки, хорошо, стройные бёдра, очень хорошо, плоский мускулистый живот, прекрасно, длинные пальцы на руках и ногах, замечательно, на теле она не обнаружила ни одного ведьминого пятна — он был чистый и тёплый.
— Ах, ты мой молочный поросёночек, — прошептала она. — Годится, — она скинула с себя лохмотья, как падают разом жёлтые листья с дерева, и легла на него, как зеркальное отражение. Наш герой выглянул из-за штор: свет от тела молодого человека стал меркнуть, но тело старухи впитывало его и расправлялось, как зелёный побег весной. Руки, ноги и ягодицы налились соком, мягко засветились; округлились плечи, спина стала гладкой и лоснящейся. Шпильки разлетелись в разные стороны и зазвенели по каменному полу.
Волосы, как живые, вздрагивали и скручивались чёрными блестящими локонами, которые продолжали извиваться, как толстые змеи. Её гость видел прямо перед собой чёрные, как пропасть, глаза и налившиеся жизнью щёки. Веки разгладились, глаза казались больше, нос стал бело-розовым, чистым и гладким, как у двенадцатилетней девочки, лоб стал круглым, как у маленького упрямого барашка, красные, как вишни, губы натянулись луком Купидона. Но всё это было как флёр, наброшенный на старое тело. Чего-то не хватает — правды, что ли, — подумал звездочёт в своём укрытии за шторами, он безусловно сочувствовал жертве, но радовался, что сам не попал в руки ведьме.
Молодому человеку, гостю королевы, видимо было уже не так страшно: он с интересом смотрел на ведьму и думал, наверное, что это сон, — как неудобно, ведь сейчас придёт королева, а он задремал. Эту мысль услышала Королева Ночи и подтвердила:
— Это сон, милый, это сон.
Молодой человек расслабился, она начала его ласкать. Он раскрыл руки, она стала целовать его шею, на красные простыни потекла струйка крови, он повернул голову в другую сторону — она поцеловала и там, взяла в обе руки его запястья и поочерёдно стала прикасаться то к одной, то к другой руке, потом она поцеловала его в грудь — и там расцвёл красный след, как вытатуированный на грудной мышце цветок, на лепестках выступали капельки крови, и королева медленно слизывала их.
Он лежал с закрытыми глазами и наслаждался. Ведьма прошлась по светлой дорожке от солнечного сплетения до пупка и по тёмной: от пупка до густой заросли курчавых волос. Капли крови выступали по следам её поцелуев. Юноша впал в забытье.
— Спи, мой милый, спи мой мальчик, — тихо приговаривала она, спускаясь всё ниже. Она подбирается к бедренной артерии, понял звездочёт за шторами. Ведьма тихо и спокойно поглощала жизнь итальянца. Он, казалось, крепко спал. Она закончила свою трапезу, когда крови почти не осталось, и бледно-восковое тело бездвижно застыло на простынях.
ebooksa