Габриэль Гарсия Маркес, писатель-прозаик, «Полковнику никто не пишет»
С. Лавров, глава МИД РФ
«Здесь меня не увидят», – подумал Павел, забиваясь в щель между домом и забором. Военный патруль был уже близко, парень затаил дыхание. Сердце бешено колотилось, но больше от бега, чем от страха – пришлось пробежаться. Патруль прошел, Павел посидел тихо еще пару минут и вылез из укрытия. Огляделся по сторонам, поправил воротник, накинул капюшон и быстрым шагом пошел дальше. Ветра не было, снег падал плотно и медленно, ложась пуховым платком на вытоптанные тротуары. Зима в этом году выдалась теплая, но снежная. Конечно, теплая по сибирским меркам. Природа словно жалела людей, середина января, а сильных морозов пока не было. Свежевыпавший снег предательски скрипел под зимними добротными ботинками, молодой человек спешил домой. Комендантское время началось час назад, и если его арестуют за нарушение режима, то появится реальная перспектива провести ночь в промерзшей кутузке. Тем более, что это уже было пару раз. Правда, в последнем случае ему удалось откупиться «магарычом». А ведь за третье нарушение могут упрятать подальше и надолго, вплоть до предписания «трудовой повинности».
Павел, запыхавшись, ввалился в свой подъезд и в полной темноте поднялся на третий этаж. Снял перчатку, нащупал замочную скважину, открыл дверь и вошел в свою квартиру. Здесь он был в безопасности. В относительной безопасности.
Его родной поселок Кольцово, что в Новосибирской области, был всегда на особом счету. И в прошлом и в настоящем. В десятых годах это был перспективный научный городок, наукоград, не обделенный вниманием и государственными денежными вливаниями. После начала так называемой Холодной Агрессии и установления Стены, Кольцово стал приходить в упадок, как и все в России, за редким исключением. Но в сравнении с большинством мелких городов и поселков империи, в Кольцово было два объекта, которые держали поселок в более-менее пристойном состоянии – это Федеральный центр вирусологии и ликероводочный завод. В наши дни первый де факто превратился в мощный центр по разработке биологического оружия (хотя и в спокойное время здесь этим занимались, но не в таких масштабах), второй стал стратегическим объектом, который подлежал стопроцентному контролю государства. Соответственно, наличие таких организаций в поселке накладывало определенный отпечаток на жизнь местных жителей. Во-первых, это статус особого федерального города. Особый город - это военная комендатура, воинская часть в черте города, комендантский час и еще ряд режимных моментов, которые не особо нравились местным жителям. Но за эти годы люди привыкли и их недовольство компенсировалось тем, что была работа. Центр, а в большей степени, водочный завод и смежные с ним обслуживающие кооперативы, давали возможность людям работать и кормить свои семьи.
Павел Куршин работал на водочном заводе технологом. Эта должность у него была благодаря хорошим знаниям и специальному образованию, которое он успел получить, окончив Кемеровский институт пищевой промышленности. В последние годы его учебы в институте, строительство Стены шло полным ходом. Во всех вузах была введена военная кафедра и военная доктрина обязывала всех молодых людей после получения диплома идти служить младшими офицерами во благо империи сроком на три года. После трех лет, желающие, а их было не так уж и мало, оставались служить по контракту, забыв о своих дипломах. Молодые специалисты, которые направлялись работать на государственные предприятия с особым статусом, освобождались от военной повинности. В их числе был и Павел. После института по распределению попал на этот завод. Сейчас ему было тридцать лет, жил он сам в двухкомнатной квартире, полученной от завода, в стандартном пятиэтажном доме на окраине поселка.
Павел включил свет и снял толстую тяжелую куртку. Помял ее в руках и достал из потайного кармана бутылку водки. После он отнес бутылку в кладовку, где и поставил к остальным. Остановившись, посчитал. В кладовке было три неполных ящика, этого было мало. Для того, что он задумал, нужно было, как минимум, пять ящиков водки. Каждый раз, когда совпадала его смена со сменой знакомого охранника, он незаметно брал с линии две бутылки, одну себе, одну охраннику. Воровство продукции с завода считалось тяжким преступлением, ведущим сразу к трудовой повинности. Причем трудовую повинность отбывать пришлось бы в каких-либо карьерах или на химических заводах, а о своем предыдущем рабочем месте можно было забыть. Аннулировался трудовой стаж, замораживались отчисления в пенсионный фонд, квартира и имущество подлежали конфискации. Но риск стоил цели, и Павел рисковал.
Он подошел к зеркалу, включил свет и посмотрел на свое отражение. Через запотевшие с мороза очки на него смотрел худой, среднего роста молодой мужчина. Взъерошенные от шапки волосы, трехдневная растительность на выступающих скулах и остром подбородке. Павел снял очки, протер стекла пальцем и снова надел. Теперь в отражении можно было разглядеть глаза. Серые, большие и умные. В глазах читалась многолетняя усталость и хроническая грусть. Но все равно был еле уловимый блеск, сумасшедший огонек, который пробивался сквозь пустоту взгляда и толщину диоптрических стекол.
Сегодня был четверг, Павел задержался в гостях у Аркадия Ивановича, к которому зашел после работы. Аркадий Иванович Петров, или дед Аркаша, как он себя называл, был старым отставным военным, полковником разведки. Давно был на пенсии, но живой ясный ум, и неудержимое желание быть при деле не давали старику покоя. Он подрабатывал сторожем в типографии, а свое свободное время уделял публицистике, военной истории и живописи. Причем писать картины он начал, когда вышел на пенсию. Павлу нравилось с ним общаться. Незаурядный и трезвомыслящий дед Аркаша был для него образцом оптимизма и примером человека с сильной жизненной позицией. Долгие вечерние разговоры за чашкой чая, мудрые рассуждения о жизни, обсуждения ситуации в городе, стране, мире и многое другое. Это Аркадий Иванович в свое время открыл Павлу глаза и научил смотреть другим взглядом на все, что сейчас вокруг происходит…
После того, как много лет назад исчез Интернет, единственным источником распространения информации стало федеральное телевидение. Интернациональное спутниковое телевидение не работало на территории империи, и правительство объясняло это тем, что злые американцы перестали транслировать на Россию свои телеканалы. На самом деле было совсем наоборот. Он знал, что это империя намертво заблокировала распространение западной информации на свою территорию. Все СМИ имели статус стратегических объектов и целиком подчинялись государству. Население полностью было лишено возможности получения альтернативных новостей. Общение с дедом Аркашей позволяло Павлу утолять этот информационный голод. Аркадий Иванович был заядлым радиолюбителем, имел мощную радиостанцию и выходил на связь со своими коллегами-радиолюбителями, и не только в России, но и по всему миру. Но радиолюбительство с недавних пор в империи было запрещено, так что Аркадий Иванович рисковал. Но другого способа общаться с внешним миром не было.
Аркадий Иванович был разносторонней личностью. Одним из любимых занятий деда Аркаши была фотография. Он любил фотографировать и делал это профессионально. У него была огромная коллекция, сделанных им собственноручно фотографий, которые он собирал в альбомы и бережно хранил всю свою долгую жизнь. Пересматривая тяжелые альбомы интереснейших фотоснимков, можно было наблюдать за неумолимой сменой эпох, видеть, как трансформируются ценности, меняются стимулы, кумиры и личности. Павел любил перебирать эти невероятные бумажные кусочки истории, а Аркадий Иванович с удовольствием ему это позволял. Сегодня, как раз, он задержался из-за того, что в очередной раз засел за фото. Кстати, просматривая сегодня альбомы, Павел обнаружил снимок, который до этого не замечал, так как он был спрятан за другой фотографией. Павел с особой аккуратностью вытащил снимок и увидел молодого Аркадия Ивановича с каким-то парнем. Оба были юны, оба улыбались. На заднем фоне можно было разглядеть вспаханное поле, деревья и трактор с лафетом. «Наверное, студенты на картошке», – подумал Павел. Лицо второго, почему-то Павлу показалось знакомым. Спросить у Аркадия Ивановича, кто этот молодой человек, Паша не успел, так как торопился. Ну, ничего, в следующий раз спросит. И всю дорогу домой Павел пытался вспомнить, где же он видел это лицо...
Павел зашел на кухню и поставил закопченный чайник на огонь. Пока он умывался, чайник закипел. Молодой человек заварил себе чай и плюхнулся в кресло. Из наплечной сумки, висевшей на спинке кресла, выпала горсть бумажных карточек. Это были продуктовые талоны. Павел наклонился и бережно их поднял. Хлеб, соль, крупа на выбор, пару талонов на дефицитное сливочное масло, что-то из овощей… Это была зарплата за две недели. Зарплату можно было получать как деньгами, так и продуктовыми талонами. Деньги, как таковые, сегодня практически ничего не стоили. После установления Стены было три денежных реформы, которые призваны были скрыть сумасшедшие цифры инфляции. Каждый раз вновь вводимые денежные знаки лишались трех нулей с очередной реформой, но это не помогало, сегодня империя могла гордиться, что ее жители поголовно стали миллионерами. Но, даже получая зарплату в несколько десятков миллионов рублей, за эти деньги можно было купить только часть из самого необходимого. Такое понятие, как дефицит, превращало эти миллионы в бесполезную макулатуру. Свободно деньги можно было тратить только на коммунальные услуги и бумажные СМИ, информация в которых не особо отличалась от новостей федерального телевидения. На продуктовые талоны можно было отовариться едой в магазинах. Но их также можно было обменивать на что-то другое, на вещи, например. Но больше всего, как предмет обмена, ценилась водка. О, водка стала настоящей твердой валютой, даже доллару такое не снилось. За водку можно было купить и обменять многое, если не все…
В дверь постучали. Павел напрягся. Но стук был знакомый и он расслабился. Это был сосед Коля, который жил через стенку, в квартире справа. Видимо услышал, что Павел вернулся домой и решил «зайти на огонек». Парень продолжал сидеть, он не собирался открывать дверь, ему хотелось побыть одному. В дверь постучали настойчивей. Придется открыть, а то будет тарабанить весь вечер. Что хочет Коля, он знал. Снова поругался с женой, она, курва, ушла к любовнику, и теперь Коле нужны были уши... и водка.
– Привет, сосед, что ж ты так долго открываешь?
Тапочки на босу ногу, спортивные трикотажные штаны и майка-тельняшка навыпуск. Николай был в своей парадной одежде.
– Привет, Коля, заходи. Чай будешь?
Можно было не приглашать. Николай протолкнул хозяина своим большим животом назад в коридор и сразу направился в кухню.
– Чай, говоришь? – донеслось из кухни.
ebooksa