Тварь и правда расправила крылья, разбежалась и оттолкнулась.
Мост с грохотом и плеском обрушился, круша ветхие заводские корпуса, твари с криком прыснули в разные стороны.
Тут сзади догнала волна, и нас швырнуло вперед. Моста мы больше не видели.
Дэннер
Сделалось светлее. Я поглядел на небо и удивился еще больше.
Облака таяли, истончались, расползаясь рваной серой ватой, будто кто-то на них вылил банку растворителя. Во всяком случае, впечатление складывалось именно такое. Дождь кончился.
А, к черту облака. Надо спасать Майю.
Я бегом кинулся через полянку напротив участка по мокрой траве, мимо светло-желтой стены корпуса. Перебежал улицу, торопливо всунул ключ в дверь подъезда. Никого вокруг не было. Исчезли даже животные. Не лаяли собаки, не ржали лошади. Тварь летела за мной, звала протяжным клекотом – будто провожала.
Майя по-прежнему лежала у стены. При виде меня она приподнялась и мотнула головой, стараясь прийти в себя.
— Дэннер?.. Это вы? А куда все подевались? Тихо...
— Не двигайся. – Я уложил ее обратно, вытащил нож и осторожно распорол боковой шов на платье. Заскорузлая от крови ткань поддавалась с трудом. Проступили свежие алые пятна. Майя вздрогнула и поморщилась. Застонала, когда я вылил на рану флакончик перекиси – больше нечем было отмочить прилипшую кровавой коркой ткань. Руки слаженно выполняли привычную работу. Для них что убивать привычно, что исцелять. Им все пофигу. – Потерпи.
Она кивнула.
— Спасибо вам.
— Да замолчи уже. Сколько можно благодарить за погром в родном городе? – Я постарался улыбнуться ей. – А, Майя?
Она отвернулась, подняв руку и закусывая кулак, чтобы не застонать.
— Это не погром. Это – революция.
— Я уничтожу врага ради тебя, револю-уци-ияа-а, – рассеянно запел я, извлекая из аптечки стерильные перчатки. – Милая, ты точно в порядке?.. Температура не поднялась, нет?.. Первое апреля, вроде, было уже. Или у вас другой календарь?
— Не смейтесь. Вы, правда, нам очень помогли.
— Вот и хорошо. – Я решил не спорить. Нечего ей силы тратить.
— А почему мы в подъезде?