– Но если хорошенько подумать… Пожалуй, можно! К утру… даже к вечеру сделаю. Вы где остановились?
– Еще нигде.
– Очень советую корчму господина Лютения Марра – у него и дешево, и надежно, и вкусно кормят. Я пошлю слугу вас проводить.
– Так за заказом когда приходить? Утром?
– Пожалуй, уже и к вечеру все будет готово. Вы заглядывайте, уважаемый господин.
Уважаемый господин так и сделал, оставив Алезию и Кари отсыпаться в корчме, дабы не привлекали излишнего внимание горожан своими лохмотьями. Сам же, памятуя, что вечером здесь считается время до захода солнца, а после, как стемнеет, официально начинается ночь, вышел из корчмы пораньше. По пути все же не удержался, заглянул в книжную лавку, любопытствуя: на что похож здешний оплот культуры?
Хозяйничал в магазинчике мужчина лет двадцати пяти – услужливый, элегантный, в туго подпоясанной верхней тунике и изысканных башмаках, он производил впечатление небогатого провинциала, выбившегося в сельские учителя или агрономы своим собственным трудом, без всяких связей. Кроме книг – в эту эпоху они имели форму свитков, хранившихся в деревянных футлярах, – в лавке еще продавались канцелярские принадлежности: восковые дощечки, листы папируса, стилосы, перья, чернила.
– Желаете что-нибудь выбрать? – Вошедшего продавец встретил поклоном и самой доброжелательной улыбкой. – Есть Вергилий, Теренций, Катон… Ах, вижу, вижу, риторика и поэзия вас не очень интересует. Тогда, может быть, Плавт? О, эти старики писали очень бойко, очень. Берите, не пожалеете… – И уже потянулся к полке…
– Нет, не беспокойтесь, – поспешно остановил его Виталий. – Я просто так, посмотреть зашел.
– Ага! – Повернувшись, лавочник вдруг хлопнул в ладоши и, зачем-то понизив голос, подмигнул. – Понимаю, понимаю, к чему вы клоните… Греков вам подавай! Вам надолго?
– Почему – греков? И в каком смысле – надолго? – не понял беглец.
– Вы ведь почитать возьмете? Давайте уговоримся – на три дня. Есть у меня один грек, Аристофан…
– Аристофан?
– Вижу, вижу, за ним вы и пришли! – Продавец хитро прищурился. – Не вы первый…
Опасливо глянув на дверь, он наклонился и вытащил откуда-то из-под прилавка засаленный футляр.
– Вот он, Аристофан! «Женщины в народном собрании», «Птицы» и еще… кхе-кхе… кое-что.
– Неужели на греческом?
– Ну, что вы, конечно же на латыни. Очень добротный перевод. Вакхические сцены буквально как живые!
– Какие сцены? – Виталий уже начал понимать, к чему клонит книготорговец и что пытается ему всучить.
– Вот, у меня тут и закладки приклеены, чтобы долго не искать. – Лавочник вытащил из футляра свиток, тоже весьма потрепанный: видно, сочинения господина Аристофана (или ему приписываемые) пользовались в городке большой популярностью.