В его – Каруссула – комнате, расположенной на втором (привилегированном) этаже, гладиаторы сейчас и сидели, отмечали праздник, Беторикс уже давно забыл – какой. Да это было и не очень важно, ведь сейчас он мог собой гордиться – попасть в компанию местных звезд было очень и очень непросто для новичка, даже для такого опытного и закаленного, как Галльский Вепрь.
Ланиста Теренций Манус управлял школой методом самых гнусных интриг и кнута, пряник же использовался крайне редко, да и то – для особо избранных, кои вот сейчас здесь и сидели. Будучи от природы жестоким, но очень даже не глупым, ланиста действовал в русле традиционной римской политики – «разделяй и властвуй», поощряя доносительство и разжигая вражду. Все гладиаторы в его школе четко делились по племенной принадлежности, по фракциям, ненавидящим друг друга с такой непосредственной искренностью, с какой могут ненавидеть лишь дети или члены совсем уж отсталых племен. Да и в самих «фракциях» – небольших группках – свободно могли подставить, как немедленно и поступили с Беториксом «братушки»-галлы. Не больше, не меньше, как обвинили в подготовке побега! Нашлись и свидетели, вмиг доложившие обо всем ланисте, который тут же велел заковать недавнего победителя в цепи да бросить обратно в эргастул, где, вообще-то, и днем-то зуб на зуб не попадал, а уж ночью… Вполне можно было двинуть кони и очень даже быстро. Умный и жестокий Теренций это прекрасно понимал и использовал, не подвергая узника никаким иным пыткам – хватало и этой. Ланиста ведь не знал, что Виталий, был вполне привычен к холоду.
Промариновав подозреваемого в эргастуле три дня, ланиста заявился для допроса туда же, правда, оделся тепло – в две шерстяные туники и плащ, подбитый волчьей шкурой. Ухмыльнулся, уселся в принесенное стражником кресло и сразу же взял быка за рога:
– Говорят, ты, п-с-с… склонен к побегу, а?
– К побегу? – Беторикс хохотнул, хотя и вовсе не был сейчас расположен чему-либо радоваться. – А позволь спросить – зачем это мне?
– Ну, не знаю, п-с-с, – несколько озадаченный этим вопросом, Теренций прищелкнул пальцами. – Может тебе, п-с-с… надоело быть в рабстве.
– Ага, ага, – с сарказмом покивал узник. – И как же я из этого рабства выберусь? А только одним путем – своим мечом, вернее – твоим мечом.
– А! – хозяин школы наставительно поднял вверх указательный палец. – Так ты все же хочешь свободы!
Молодой человек пожал плечами:
– Да, не буду скрывать – хочу. Однако не свободы изгоя, бедняка, беглеца – это ведь и не свобода вовсе. А скопить денег – достаточное их количество – я смогу только здесь… если ты, уважаемый Теренций, мне, конечно, позволишь. Махать мечом – ничего другого я делать и не умею. Ты вот можешь представить меня согбенным на полях? Или вот – в какой-нибудь мастерской? Или таскающим на стройке камни? Грязным, в рубище, с вывалившимся от постоянной усталости языком… Да какая женщина на меня взглянет! Ты вот об этой свободе говоришь? М-да-а-а…
– А ты ведь прав, п-с-с! – Ланиста вновь щелкнул пальцами и расхохотался. – Признаться, я как-то об этом не подумал. Привык, что многие бегут… непонятно, зачем. Просто так. Кстати, из моей школы – еще никому не удавалось. Не удалось и тебе.
– Да что ты говоришь, уважаемый? А я, по-твоему, пытался? Это в самом-то начале карьеры?
– Так говорят, – уклончиво промолвил Теренций. – Даже принесли мне мешок сухарей, найденных под твоими нарами. Ты их, верно, сушил для побега?
– Уважаемый! Ты меня хочешь рассмешить или себя?
– Вздумал дерзить?
– Нет. Просто говорю что есть. И, кстати, много чего могу тебе рассказать о твоих людях. Как о гладиатора так и о страже…
Последние слова Беторикс нарочно произнес шепотом, заговорщически кивнув на застывших у дверей молодцов-охранников.
Явно заинтригованный Теренций тут же махнул рукой:
– А ну-ка, выйдите пока, парни… Ну! Говори, я внимательно слушаю.
– Сначала – о гладиаторах, – узник с готовностью звякнул цепями.