– Про друида еще раз – обязательно.
Девушка скривила губы:
– Уж расскажу, хоть какая-то от меня сейчас польза.
По дороге поговорить не пришлось – вьющаяся меж горными кряжами тропа оказалась такой узкой, что лошади едва протискивались меж деревьями и густыми кустами. Часто приходилось спешиваться, пробираясь через буреломы, овраги, урочища. Лес вокруг становился все гуще, ели – все выше, их сумрачные вершины уже закрывали солнце.
– Ничего, – подбадривала путников Лита. – Скоро уже придем, скоро озеро.
Можно было бы, конечно, взять южнее, выйти на широкую дорогу, путь не римскую, но все же достаточно неплохую. Однако по обеим сторонам ее располагались многочисленные деревеньки и хутора, а Виталий не хотел лишний раз рисковать – люди этой эпохи отличались редкостной наблюдательностью, кто-нибудь мог бы запросто узнать Литу даже в костюме мальчика-слуги. Поэтому пробирались лесами, урочищами, ущельями – как партизанский отряд в немецко-фашистском тылу. Слава богам, зверья в лесах было немерено, а в ручьях и лесных озерах – рыбы. Дичи хватало, потому что не хватало людей: именно этим путем два года назад отступал мятежный Верцингеторикс, именно этой дорожкой преследовал его Цезарь. Деревни на своем пути сжигали и те и эти. Мятежники – чтоб не оставлять после себя ничего, римляне – для собственной безопасности и устрашения будущих сателлитов.
Пару-тройку раз путники натыкались на трупы, большей частью – обезглавленные. Черепа, естественно, служили теперь хорошим украшением какого-нибудь галльского жилища.
Уже вечером, едва начинало смеркаться, Беторикс и верные ему разбойники Нетубада перешли через перевал, а когда спустились в долину, сделалось совсем темно и пришлось срочно думать о ночлеге, с которым помогла Лита, – места-то теперь пошли ее, знакомые с детства луга, озера, рощи.
В буковой рощице на ночлег и устроились, даже не строили шалашей – благо тепло, просто нарубили лапника, нарвали травы и папоротника, подстелили плащи…
Беторикс вовсе не собирался расспрашивать сейчас сестрицу – переход выдался тяжелый, утомились все. Однако девушка сама подала голос, сама и напомнила, рассказывать начала. Про деревню, про живущих там людей, про друида. Ничего нового к тому, что уже и так знали приятели от грязнули парнишки, атаманова невестушка не добавила, а вот что касается убитого друида… Правда, тут уже Виталий направлял беседу самолично:
– Давай еще разок перечисли, милая, кто к нему приходил, зачем и как часто.
– Я ж говорила уже – никого подозрительного. Оваты приходили, крестьяне, охотники – погадать, принести жертвы.
– Кто не один раз захаживал, а несколько… постоянно. Найдутся такие?
Бывшая жрица задумалась:
– А, пожалуй, найдутся. Те же оваты…
– Оваты – понятно. А кроме них?
– Кроме них… Мальчишка один приходил, деревенский, приносил молоко.
– Что за мальчишка? Такой лохматый, грязный, сопливый? Как зовут?
– Да не знаю я, как его зовут! – Лита повысила голос. – Вот еще, запоминать всяких сопливых. Да… веснушки у него еще были.
Веснушки… Беторикс, к стыду своему, не помнил, были ли у того парнишки веснушки, как-то не вглядывался… А вот Нетубад должен был бы запомнить – он же человек этой эпохи, ни одной мелочи не упустит!