— Ну-у не так чтобы очень, — усмехнулся негр. — В общем-то я парень серьезный. А почему ты спрашиваешь?
— Тогда какого черта ты на меня пялишься?!
Тот ничего не ответил и возобновил движение. Казалось, его ноги в намагниченных тапочках даже не касаются пола, а сам он будто плывет в сантиметре над поверхностью, как катер на воздушной подушке. У Джимми возникло неприятное ощущение, что провожатый способен передвигаться во много раз быстрее и не делает этого лишь потому, что приходится соразмерять скорость с его собственной неуклюжей походкой. Он оглянулся, снова окинул его все тем же странным взглядом и бросил через плечо:
— Надо же, всего семь лет прошло, а ты уже так располнел и обрюзг! Да еще, я слыхал, адвокатом заделался. Хочешь хороший анекдот?
— Слушай, парень, я тебя не знаю и знать не хочу! — взорвался Рамирес. — Какого хрена... — Он вдруг осекся и прикусил язык, потому что они как раз достигли мостика и ему пришлось круто затормозить, чтобы не врезаться в ограждение.
Чернокожий остановился у трапа, повернулся и в упор посмотрел на Джимми:
— А ты уверен, что не знаешь?
Рамирес с облегчением ухватился за поручень. Все же невесомость хороша только в маленьких дозах; в больших она очень скоро начинает действовать на нервы. Вопрос застал его врасплох.
— Что?
— Сцены воссоединения любящих сердец следует разыгрывать в условиях пониженной гравитации, но никак не в невесомости, — нравоучительно заметил молодой негр. — Представь себе такую очаровательную картину: он бежит к ней по пляжу вдоль кромки прибоя, она бежит навстречу, и оба сливаются в объятиях. Все как при замедленной съемке. В свободном падении ничего подобного не выйдет, — скорее всего, влюбленные угодят в воду, не рассчитав усилий.
У Джимми перехватило дыхание. Все еще боясь поверить в свою фантастическую догадку, он судорожно сглотнул и неуверенно прошептал:
— Трент?
В больших карих глазах незнакомца загорелись веселые искорки.
— Хочешь забраться ко мне под одеяло и проверить?
— Трент! — заорал Рамирес. — Ах ты скотина! Опять мне голову заморочил!
— Я тоже тебя люблю, — невозмутимо парировал Трент. — Мне бы, конечно, полагалось сейчас прижать к груди блудного брата и облобызать с ног до головы, но у тебя, помнится, были с этим проблемы.
Вместо ответа Джимми Рамирес шагнул к нему, стиснул в медвежьих объятиях и прошептал на ухо:
— Ты не представляешь, до чего я рад снова видеть тебя, братишка!
Ведущая на мостик дверь свернулась, и на пороге показалась пожилая, седовласая женщина в офицерском мундире флота Общины Дальнепроходцев. Капитан Гера Сондерс, если верить бейджику на левой стороне ее груди. Мадам Сондерс несколько секунд взирала на обнявшихся молодых людей, потом сухо сказала:
— Очень мило, джентльмены, но вы загораживаете проход.