– Точно! Вы более сообразительны, чем кажетесь на вид! Нечего и тыкаться, милейший, ну зачем отражению дергаться и тыкаться, ежели оно лишь повторяет чьи-то движения?! Все равно ведь своих-то нету!
Зеленый перетек на стену, расползся по ней, махал руками-тряпками, шевелил морщинистым лбом.
– Миров, повторяющих Основной мир, не счесть. И везде одно и то же. Правда, есть разброс во времени, свои детали... но все оттуда, из Основного. Доходит теперь?!
Сергей встал, опираясь на колени, потянулся.
– Значит, я или вот писарь Мартыний, скажем, всего лишь ваши отражения? Что-то не очень-то отражения похожи на оригинал. Вы себя когда-нибудь в зеркале видали?
– Причем тут я? Причем мы? – обиделся зеленый.
– А как же?!
– Ни черта вы не поняли! Я переоценил вас, рано еще с вами связываться, и-эх!
– Значит, и у вас была Святая Инквизиция, заклинатели духов, пытки. Учение о Христе Спасителе, так? – гнул свое Сергей.
Зеленому такие вопросы явно не нравились. Он трясся пуще прежнего. Колыхал отрепьями, наливался гнусью и мерзостью, казалось его вот-вот прорвет будто созревший нарыв или волдырь.
– Вы акцентируете внимание на второстепенных вещах, как же так можно?! – гнусавил он. – Опять вы переход срываете! Опять оператору мешаете!
Сергей напрягся. Оглянулся. И тут же под сводами темницы прогрохотал знакомый звериноподобный рык. Опять заплясали прямо в воздухе кровавые тени, замельтешили отблески. Никакой стены позади не было. Кошмарное существо на четырех упористых выгнутых лапах стояло в полумраке. И не просто стояло, а мелко вибрировало, гудело, словно перенасыщенный энергией аккумулятор и все его составляющие. В студенистой массе на этот раз не было глаз, масса колыхалась, выпучивалась, пенилась. Из нее выпадали черные капли, растекались в пыли и грязи пола темницы. Но видел Сергей совсем другое – лишь две задранные над студнем-головою ручищи и огромный сверкающий лезвием топор в них. Время словно спрессовалось, его не было. Был лишь этот топор и сам Сергей – беззащитный, дрожащий, маленький.
А когда прорезались в студне два красных безумных зрачка, Сергей завопил, что было мочи, и последним судорожным, безнадежным и каким-то инстинктивным движением перекрестил четырехпалого урода. Жуткий, леденящий душу рев вырвался из разверзшейся смрадной глотки... и все пропало!
– Ну вот, – грустно вздохнул за спиной зеленый. – Теперь уповайте на самого себя! Мы вам помогать больше не будем!
Сергей, еще не прочухавшись, оседая у вновь появившейся заплесневелой стены, проканючил слезливо:
– А сами-то обещали, как же так?! Отца Григорио туда спровадить, а меня... А меня назад, к себе!
– Никто вам ничего не обещал, милейший. Над замкнутым циклом мы не властны! – прошипел зеленый как-то зло и стро– го. – Нечего других обвинять-то, когда сами виноваты.
Сергей понял, что дела его неважные, что на этот раз он не выкрутится – лучше б уж и впрямь, топором по башке! И все-таки перед смертью ему кое-что надо было выяснить.
– Откуда эти гады узнали про мою теорию происхождения одушевленного человека? – спросил он напрямик.
– Вашу ли? – засомневался с ехидцей зеленый.