Как-то неожиданно смерть стала спутницей Стаса по жизни. Она следовала за ним с того проклятого дня, когда в Иркутске вспыхнул самолет авиакомпании «Сибирь». А ведь родители не должны были находиться тогда на борту злосчастного самолета. Того самого самолета А-310-300 авиакомпании «Сибирь», что взорвался при посадке. Они должны были лететь не тем проклятым рейсом, а днем ранее, но отложили вылет из-за недомогания матери.
Сразу после трагедии Стас вылетел в Иркутск. Вспомнился день вылета: серые тучи, низко нависшие над землею, бежали вослед стальной птице, не в силах догнать ее. Свист в ушах от ревущих двигателей постепенно затухал, переходя в неслышимый человеком ультразвук, и вот уже шасси отпустили взлетную полосу. А полоса отпустила самолет в небо. Стас с замиранием сердца смотрел на удаляющуюся земную твердь, не веря до конца, что решился на полет, который был ему вовсе не нужен. За окном внезапно все размылось, приобрело скучный однообразный цвет кофе с изрядной порцией молока. Нет, не так. За иллюминатором Стас видел лишь мокрую вату — облака, накрывшие город и аэропорт широким и толстым, мокрым ватным одеялом. Ощущения подсказали, что самолет лег на крыло, выполняя разворот, и вскоре после этого с тихим «донг» потухли предупреждающие таблички впереди по проходу: «Не курить!», «Пристегните ремни!», сдублированные на английском языке. Стас сглотнул слюну. Уши, заложенные пробками вследствие резкого перепада высот, вновь обрели привычную работоспособность. Но все равно молодого человека не покидало странное, труднообъяснимое, абсолютно непривычное ощущение полета.
Разбавилась жижа за стеклами иллюминаторов. Кажется даже, стало светлее в салоне, хотя лампы давали достаточно света и без помощи иллюминаторов. Вот уже показалось и небо, голубое, высокое, недосягаемое для стальных птиц, а под ним плыло живое море облаков, отсюда уже белое, а не серое, красивое и причудливое. Пока авиалайнер компании «Эйрбас», купленный «Аэрофлотом», набирал необходимую высоту, корректируя направление полета частыми, но некрутыми поворотами, Стас разглядывал свой авиабилет. Тонкая книжечка из приятной на ощупь глянцевой бумаги, несколько страниц рекламных текстов и предупредительных слоганов, данные пассажира на предпоследней странице и информация о рейсе. Наверное, так же разглядывали свои билеты родители…
Самое трагичное во всем этом — то, что самолет «Сибири» уже сел на взлетно-посадочную полосу, уже начал тормозить. Но что-то пошло не так, сработал пресловутый человеческий фактор, которому поспособствовали мелкие неполадки в системах авиалайнера. И громадный самолет на полном ходу выехал за покрытие полосы, снес ограждение летного поля, столкнулся с техническим зданием из железобетона и тут же взорвался. Воспламенились остатки топлива в баках самолета, а баки, как известно, располагаются в крыльях. Родители сидели как раз у левого крыла, потому погибли почти мгновенно. Почти — это значит, успели увидеть, как в салон рванулись бело-желтые языки пламени, мгновенно, будто напалм, растекшиеся по человеческим телам и сиденьям, по ковровой дорожке в проходе, по потолку и багажным полкам. Наверное, родители успели услышать жуткие крики боли тех, кто загорелся.
Чуть больше года спустя Стас вновь столкнулся со смертью. И на этот раз он винил себя, не мог не винить. Ведь если бы он выехал за сестрой чуть раньше, то трагедии не произошло бы. Может быть, именно вследствие тяжкого чувства вины он решился на страшное преступление?
Стас почувствовал боль в зубах и деснах. Вспомнилось имя мерзавца: Мамед Саимов. Свидетели охарактеризовали его как добропорядочного, законопослушного гражданина Таджикистана, приехавшего на заработки в Россию. Чужая страна дала Саимову всё: крышу над головой в особняке под городом, возможность зарабатывать деньги в сфере частного игорного бизнеса, хлеб в ресторанах, защиту закона в лице купленных ментов, даже покровительство Фемиды. Сам Саимов не смог сказать, зачем же изнасиловал и убил молодую девушку, а потом ему не пришлось даже объяснять мотив своего чудовищного поступка: все объяснил суд. «…признан невменяемым и направляется на принудительное лечение согласно закона…»
Если закон несправедлив, я сам возьму на себя функции закона, сам проведу суд и вынесу приговор, сам осуществлю приговор и понесу за него ответ, думал Стас после судебного процесса, на котором убийцу его сестры признали невменяемым, потому что мерзавец сумел кому-то заплатить. Понадобилось много времени и сил, а также большое количество денег, чтобы окончательно приготовиться к осуществлению задуманного. И вот, холодной ночью Стас пробрался на территорию психиатрической клиники. Кто думает, что это сложно, ошибается: страшные злодейства за неприступными стенами с колючей проволокой по верху и автоматчиками на вышках творятся только на телеэкранах. На деле любая психушка в России представляет собой комплекс нескольких малоэтажных зданий, огороженный простым бетонным забором часто без колючки и уж точно без охранников с автоматами. В зданиях расположены отделения, или палаты, где содержатся в относительной изоляции люди нескольких категорий: натуральные психи, страдающие серьезными заболеваниями; проходящие лечение люди, попавшие в застенки по единичному случаю (дебоширство, галлюцинирование под наркотиками, аффектная драка); наркоманы, игроманы и прочие «-маны» с яркой зависимостью от чего-либо; проходящие медицинское освидетельствование по поручению военкоматов призывники; проходящие медицинское освидетельствование подследственные. Каждая категория этих граждан обладает в больнице своим собственным статусом: больные — вне закона, зависимые тоже, добровольно лечащиеся (или запиханные в дурдом родственниками) в более лучшем положении, призывники вовсе чувствуют себя вольготно, а закрывают иерархическую пирамиду, естественно, подследственные, часто попадающие в дурдом не впервые. Люди разных категорий содержатся, как правило, вперемежку, в одних и тех же отделениях, в одних палатах. Так как палаты в таких заведениях сквозные, без дверей, то «нормальным» приходится спать чуть ли не рядом с «шизанутыми», питаться в одной столовой, курить на одном балконе или дворике. Впрочем, выполняющие роль своеобразной «службы внутренней безопасности» призывники не смущаются, ведь психи находятся под постоянным действием химических препаратов. Так что оказать сопротивления и уж тем более напасть на кого-то такие люди не в состоянии.
Стас спокойно прошел по неосвещенной территории больницы до нужного здания. В нем было пять этажей: на первом располагалась кухня, на втором и четвертом — клинические отделения, на третьем — процедурные кабинеты, а на пятом — черт знает что. Из двух предусмотренных входов-подъездов возможность попасть на все этажи была только в ближайшем, угловом подъезде. Стас без приключений дошел до него, отворил деревянную дверь и оказался внутри. Дальше — вверх по лестнице мимо обычных лестничных площадок на четвертый этаж. Здесь путь преграждала массивная, глухая железная дверь, открывающаяся изнутри. С той стороны всегда дежурит санитар (точнее — санитарка), который открывает дверь после условного стука. Стас знал этот стук: три удара, пауза, один удар, пауза, два удара. Просто и бесхитростно. Бардак в своем незатейливом виде, бардак, как и во всем остальном.
Стас постучал. К этому моменту он едва ли был в здравом уме, так как тревога и страх, замешанные на солидной порции адреналина, совершенно отключали рассудок. Долго текли секунды, пока с той стороны двери не послышалась возня и лязг железного затвора. Когда замок отперся, а дверь чуть подалась вперед, Стас рывком распахнул ее. Перед ним замерла растерянная фигура толстой женщины в белом халате.
А потом поднялся крик. Женщина завизжала, отходя назад. Она хватала свое лицо пухлыми руками и визжала, визжала как ненормальная. Видимо, она здесь выполняла еще и функцию тревожной сигнализации. Потому, не теряя времени, Стас бросился в палаты. Сквозные, как ему и говорили, с общим широким коридором. Свет включался сразу вначале коридора, потому Стас легко нашел выключатель. Клиенты скорбного дома спали, как убитые, и среди них предстояло разыскать ту мразь, ради которой все предпринималось. Мамеда Саимова. Уже через полминуты кое-кто начал подниматься с коек, обеспокоено вертел головой. К визжащей санитарке присоединилась еще одна, как две капли воды похожая на свою коллегу. В дальнем конце коридора распахнулась дверь, вбежал дежуривший в ночь врач, один из лечащих врачей отделения. Врач сразу оценил обстановку и поднял руки кверху.
Ведь Стас был вооружен автоматом АКС-74У, прекрасным средством уничтожения живой силы на близких дистанциях. Он обменял автомат с доплатой на отцовский пистолет. Автомат был «грязным», замешанным в какой-то криминальной истории, а пистолет — «чистым», потому долго искать заинтересованного в сделке человека не пришлось. Не обращая внимания на врача, Стас подбегал к кроватям, скидывал их обитателей на пол, искал. Он уже углубился в центр палат, когда кто-то налетел со спины. Этот кто-то мог оказаться либо призывником (им не дают в клиниках вообще никаких препаратов кроме подмешанного в чай брома, потому они ведут себя как нормальные люди, не обожравшиеся таблеток галопередола и не обколотые аминазином), либо подследственным. Стас с рыком сбросил с себя противника, им оказался врач.
Но едва врач накинулся на вторгшегося вооруженного человека, началась настоящая суета. На Стаса налетело сразу несколько человек, кто-то вцепился в автомат, кто-то лупил по голове кулаком, кто-то пытался повалить, копошась в ногах. Дело плохо, подумал Стас и дал предупредительную очередь. Нападавшие бросились в стороны. Оказалось, что Стас пристрелил врача — тот лежал с дыркой в животе и хрипел, удивленно разглядывая промокающий кровью халат. Еще не осознав, что натворил, Стас крикнул нечто непонятное, потряс автоматом и тут увидел проклятое, ненавистное лицо Саимова.
— Гад! — проревел Стас как африканский лев, наводя оружие на убийцу сестры.
Но в то время, когда палец давил на курок, кто-то опять напал сзади. Автомат описал дугу, последняя пуля вошла в потолок. В ярости Стас развернулся, со всей силы ударил прикладом какого-то мужчину, и бросился за юркнувшим в коридор Саимовым. Там, в коридоре, путь ему героически решили преградить санитарки, просто пробежать мимо которых было невозможно. Тогда Стас расстрелял их.
Саимова он настиг в столовой, где несколькими выстрелами лишил жизни.
Такие события случились три с небольшим года назад. События, повергшие Стаса в лихорадку бессонницы и душевных терзаний. Он мучался не потому, что застрелил Саимова, а потому, что стал убийцей еще троих.
Стас раскаивался каждый день. Но найти спокойствие ему удалось только здесь, на острове. Потому что здесь вдруг появились другие проблемы, затмившие собой прежний грех.
— Я должен кое-что рассказать вам, — ни с того ни с сего, хрипло сказал Стас. — Раз уж мы тут столкнулись с живыми мертвецами, можно, думаю, поделиться самым сокровенным.
— Как ты первый раз онанировал на фотографию соседки? — приоткрыл Игорь глаза. — Избавь нас от этой пошлятины, я умоляю.
Сказал «а», говори и «б», горестно думал Стас. Внезапный порыв заставил его признаться в содеянном, ведь может быть тогда чувство великого греха ослабнет. Исповедь должна лечить душу, правильно?
ebooksa