Федор Кузьмич Торобов оказался маленьким сухощавым человечком с загорелой лысиной и острыми глазками грызуна. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять: это еще тот жук, и впаривать ему сказки про покупку участка бессмысленно.
Поэтому я, не представляясь, сказал:
— Мне нужен домашний адрес Павла Александровича Мороза.
Острые глазки проткнули меня в области грудной клетки, кольнули в лицо и уставились в сторону. Высокий тонкий голос сказал:
— А документики у тебя имеются?
Я не торопясь вынул из нагрудного кармана стодолларовую бумажку, свернул в трубочку и, легонько щелкнув пальцем, отправил ее в путешествие по зеленой скатерти. Цепкая лапка выпустила розовую в белых горохах чашку со слабым чаем и дернулась. Бумажка исчезла.
— Котельническая набережная, дом пятнадцать, высотка, подъезд Д, квартира 83.
— Это точно? — спросил я, несколько сбитый с толку таким быстрым ответом.
Торобов поморщился.
— Проверь, коль не веришь, — бросил он. — Книга на комоде.
Я повернулся и взял с комода старомодный гроссбух в мраморном переплете. На букву «М» действительно значился Мороз Павел Александрович, и адрес у него в точности совпадал с названным. Был там еще и телефон, который я автоматически запомнил.
— Спасибо, — сказал я, — все правильно.
— Поживи с мое, парень, — непонятно отозвался Торобов.
Я многозначительно кивнул и вышел, чувствуя, как раскаленные спицы пронзают меня между лопаток.
— В Москву, — сообщил я Дарию, садясь в машину. Дарий не возражал.
Высотка на Котельнической зубчатым контуром впечатывалась в ярко-голубое небо. Я припарковал машину на набережной, запер Дария в салоне и пошел искать подъезд «Д». Внутри дом был еще мрачнее, чем снаружи. Из полутемного, огромного, как пещера, холла разбегались двери, лестницы, незаметные коридоры. Я справился у вахтерши, на каком этаже 83-я квартира, и вызвал лифт. Кабина, грохоча, вознеслась на восьмой этаж; металлическая дверь с лязгом захлопнулась за спиной. Казалось, я попал в странный загробный мир дряхлеющей помпезной архитектуры, старых механизмов, вырубленных в толще камня нор, заменяющих человеческое жилье. Я позвонил. Дверь открыла женщина лет сорока с усталым невыразительным лицом, облаченная в какую-то серую одежду — выглядела она точно так, как должен выглядеть человек, живущий внутри дома-горы. Я сказал:
— Добрый день, я по поводу распределения гуманитарной помощи. Здесь проживает Павел Александрович Мороз?
Мне с огромным трудом удавалось говорить спокойно. Внутри у меня громко тикал будильник, отсчитывая время.
— Здравствуйте, — сказала женщина довольно равнодушно. — Да, здесь, но папа болен. К нам уже приходили из собеса.
— Это не наша епархия, — я заставил себя улыбнуться. — Мы — комитет защиты прав пожилых людей. Павел Александрович в больнице?