…В доме пахло жареным салом и печеным хлебом. В передней комнатке у плитки хлопотала женщина. На приветствия она не ответила и даже не посмотрела на вошедших. Приглашая гостей в другую комнату, председатель сказал:
— Чем кормить будешь, Андреевна?
— Подам что бог послал.
На продолговатом небольшом столике, накрытом белой скатертью, уже стояла тарелка с огурцами. В центре стола возвышалась горка нарезанного белого хлеба с румяной коркой. Подставляя стулья к столу, председатель сказал:
— Один живу. Жена уехала в город навестить сына, он живет там. Соседка выручила, попросил приготовить ужин.
В комнату вошла пожилая худая женщина. Она внесла сковородку с яичницей.
— Ешьте, пока горячая.
— И вы с нами, пожалуйства, — сказал Цибуля.
— Благодарствую! — Женщина окинула взглядом Цибулю. На ее морщинистом лице задергалась жилка. В строгом взгляде глубоко ввалившихся бесцветных глаз Цибуля заметил что-то тоскливое и печальное. «Недовольна гостями или горе какое?» — невольно промелькнула в голове мысль. Когда женщина вышла, Цибуля спросил:
— Андреевна, наверное, чем-то расстроена?
— Неприятности семейные, сына засудили, — ответил председатель.
— Осудили сына? За что же?
— Воровство. В культмаге баян украл, — ответил председатель.
— Не виновен он, слышишь, Дмитрий! Не виновен, нечего тебе напраслину возводить, — заговорила женщина. Она показалась в дверях и снова спряталась.
Все переглянулись, заработали вилками. Председатель вытер губы, откусил огурец, сказал:
— Кто его знает, может, и не виновен?
— Я-то знаю, что виновен. Он в своем дворе даже мелочь растерял и накладную на товары, что в культмаге прихватил, — пояснил участковый, озираясь на дверь соседней комнаты, где слышалось недовольное ворчание.
Цибуля посмотрел на участкового, спросил:
— Парня осудили, а баян так и не нашли?
— У него, кроме баяна, были грехи.