Из всего многообразия модных кофейных напитков — экспрессо, капучино, латте или мокко, я предпочитал классический тюркиш-кофе, сваренный в джезве, с добавлением кардамона. Именно такой я впервые попробовал в Стамбуле, в одной из маленьких кофеен, с тех пор этой маленькой прихоти не изменяю, поэтому к той коричневой бурде с мыльной пенкой, которую принесли, я даже не притронулся. Нюргуяна же, напротив, смаковала напиток, поминутно отламывая маленькие кусочки плиточного шоколада. Кажется, ее совсем не беспокоили мысли о сохранении изящной фигуры.
— Еще как беспокоят, — угадала мысли Нюргуяна, — но у каждой женщины есть свои маленькие слабости, — кокетничала она. — К тому же я не так часто себе это позволяю.
Мы сидели в небольшом кафе на углу, напротив департамента. Темой разговора были вчерашние события.
— Здание корпуса гуманитарных факультетов, в котором вы вчера присутствовали — последнее место их встречи. В тот злополучный вечер девушка сообщила ему, что собирается замуж. Она соврала, но это стало последней каплей для Николая. Он побежал на девятый этаж и… Да вы почитайте. — Нюргуяна сунула мне пачку сложенных газет: «Якутск Вечерний», «Наше Время», «Эхо столицы», — Там все написано.
Я бегло просмотрел статьи: «Прыжок в девятиэтажную пропасть», «Жертва неразделенной любви», «Одной ногой в смерть». В основном, гадали, прыгнул ли парень солдатиком или «нырнул» головой вперед, как говорили некоторые очевидцы.
Мелочи. Какая разница, как он прыгнул?
— Юер не имеет своего пространства, поэтому эксплуатирует чужое, — просвещала меня Нюргуяна. — Он имитировал сон девушки в том помещении, где покончил с собой. Узнав о смерти, девушка получила тогда глубочайший комплекс вины. Теперь любое, даже незначительное упоминание, делает ее уязвимой. Она даже отказалась учиться в этом корпусе, попросив перенести занятия.
— Да, — согласился я. — Он хорошо ее напугал. Она мне чуть руки не выкрутила со страха.
— Юер стремится подавить волю кут, без этого он не может ее забрать. Вы пробовали удержать в руках рвущуюся в небо птицу? Юер выматывает, нагоняет страх. Скоро девушка будет бояться засыпать… А когда все же забудется в полудреме — клетка захлопнется. — Нюргуяна печально уставилась в пустую чашку.
Саша лежала ничком на разворошенной ночью постели и молча смотрела в потолок. Кукушка на электронных часах давно отбила восемь утра. Вставать не хотелось. Мама несколько минут стучала в комнату, но потом ушла. Сквозь дверные щели из кухни доносились запахи свежесваренного кофе с выпеченными с утра булочками. Прежде Саша только при мысли о завтраке первым делом бежала на кухню, но сейчас не хотелось вообще ничего.
Думы о ночном кошмаре не давали покоя. Омрачало то, как она отчетливо помнила все детали. Услужливая память, как назло, подсовывала самые неприятные моменты пережитого, от которых так хотелось избавиться. Раньше сны были отрывочны, чаще — нечеткие и никогда не запоминались, но сегодня, как специально, сделали исключение.
Девушка до сих пор вздрагивала при одном только воспоминании о зловещем дыхании за спиной. Она почему-то догадывалась, кто гнался за ней…
Дверь открылась, и в комнату зашла мама, затянутая в привычный бордовый халат. Еще секунду дожевывала булочку.
— Александра! — взгляд был преисполнен укоризны. — Тебе на учебу идти, а ты еще не умывалась.
Мать совсем не обращала внимания на неестественно гнетущее состояние дочери. «Впрочем, — подумала Саша, — ей просто не хочется еще раз напоминать мне об этом». Допросы следователей закончились только вчера вечером.
Александра вяло сползла с кровати и потянулась за одеждой. В конце концов, она ни в чем не виновата. Но от презрения к самой себе это не спасало.
Осень в Якутске не похожа на осень других городов. Вместо желтых листьев кружат белые снежинки, и еще по-летнему теплые солнечные лучи бесследно тонут в мерзлом, покрывшемся за ночь ледяной коркой снегу. День теряет былую пестроту, и вместо улыбчивого прежде солнца на небе висит его бледная тень. Те, кто раньше любил вечерний аромат уличных огней, нынче заперлись в квартирах, предпочитая свет домашнего электричества.
В этом городе осень бывает только проездами.
Девушка шла вдоль проспекта, попутно разглядывая магазинные вывески. В наушниках надрывалось радио, но поглощенная своими мыслями, она не замечала его. Вечер вновь наступал, и даже страшно представить, что скоро надо будет ложиться спать. «Почему нельзя бодрствовать всю жизнь?» — с такой не совсем оригинальной мыслью она остановилась у светофора.
Странно, что на перекрестке нет ни одной машины. Недолго думая, Саша выпорхнула на проезжую часть. Нехорошо нарушать правила, но иначе она совсем опоздает. Каблучки снова зацокали по тротуару.
ebooksa