Зайдя в кабинет к начальнику отделения, Валерка застал шефа говорящим по телефону. Жестом тот пригласил его входить, продолжив разговаривать.
— Да, согласен. Надо подключать федералов. Но… я бы сначала дождался протоколов по сегодняшним заявлениям и ответа аналитиков. Чтоб к федералам с ясной картиной идти. С прессой — все понял. Всего доброго!
Он положил трубку. Встал, нервно прошелся по кабинету. Вдруг очнувшись, пожал Троекурову руку.
— Валера, ты меня прости, если вчера чего лишнего брякнул. Нервы сдают.
— Я понимаю, Константин Николаевич, не страшно.
— Так, слушай. Дежурный сейчас сказал, что в очереди на заявления — двадцать пять человек. И все по твою душу. Да что за…
— И у меня с утра одни были. Значит, двадцать шесть пропаж. Сколько из них реальных, будет понятно к вечеру, — добавил Валерка.
— Ну да, пока вся пьянь отсеется… Когда в министерстве обещали ответ дать?
— Аналитики сказали, что в обед. Буду в час им звонить.
— Я им сам позвоню. Ты заявлениями занимайся.
Раздался телефонный звонок.
— Да. Что там у тебя? — отрывисто спросил полковник, ломая скрепку нервными пальцами. — Вот черт! Этих нам тут еще не хватало. Что делать? А что мы можем сделать, если они за воротами стоят? Может, они в КВД приехали, к сифилитикам. Ладно, понял. Отбой.
Еременко крепко выругался, самым витиеватым образом отозвавшись о свободе слова.
— Журналюги? — задал риторический вопрос Троекуров.
— А куда ж без них? Это ж, мать их, сенсация. Стоят за воротами, ждут. У меня строжайшее указание из главка, чтоб никаких контактов с прессой. Понял?
— Есть, никаких контактов.
— Про родственников помнишь? Предупреждай, что болтовня с газетчиками может закончиться хреново. Сам писакам говори, что не уполномочен. Они тебя сейчас караулить будут. Дежурный с тобой соединять никого не станет, жену предупреди.
— Понял.
— Что ж это может быть, Троекуров, а?
— Если честно, у меня есть только одна версия, — нехотя сказал Валерка после задумчивой паузы.