— Ладно, Микаэль. Хочешь услышать правду?
Микаэль немного помедлил, прежде чем ответить:
— Даже очень.
— Я прогулял.
На пару секунд на террасе воцарилась тишина, они слышали только далекий шум города.
— Прогулял? — Микаэль рассмеялся. Недоверчиво, но добродушно. Трульсу нравился этот смех. Он нравился всем, и мужчинам, и женщинам. Этот смех говорил: «Ты смешной и симпатичный и наверняка умный и вполне заслуживаешь добродушного смеха». —
— Да, — ответил Трульс. — Я просто-напросто не мог. Я был занят сексом.
Вновь воцарилась тишина.
А потом Микаэль разразился громким хохотом. Он откинул голову назад и всхлипнул. Ни одной пломбы. Потом снова наклонился вперед и похлопал Трульса по спине. Смех его был таким веселым и свободным, что через несколько секунд Трульс перестал сопротивляться. Он засмеялся вместе с Микаэлем.
— Секс и строительство, — всхлипывал Микаэль Бельман. — А ты тот еще мужик, Трульс. Тот еще!
Трульс почувствовал, как похвала заставила его раздуться до обычных размеров. И на какой-то миг все стало таким же, как в старые времена.
— Ты знаешь, — похрюкивая, сказал Трульс, — есть дела, которые надо делать в одиночестве. Только тогда их можно сделать по-настоящему хорошо.
— Это правда, — сказал Микаэль, обнял Трульса за плечи и потопал ногами по полу террасы. — Но здесь, Трульс, здесь слишком много цемента, его не мог залить один человек.
Да, подумал Трульс, ощутив, как приятно смех бьется в груди. Слишком много цемента для одного человека.
— Надо было мне забрать приставку, которую ты принес, — сказал Олег.
— Надо было, — согласился Харри, облокачиваясь на косяк кухонной двери. — Усовершенствовал бы технику игры в «Тетрис».
— А тебе надо было вынуть магазин из этого пистолета, прежде чем прятать его обратно.
— Возможно.
Харри старался не смотреть на «одессу», которая целилась то в пол, то в него. Олег слабо улыбнулся:
— Мы совершили ошибки, мы оба.