Пленник, чья заросшая шерстью физиономия надежно скрывала любые эмоции, посмотрел на церковника снизу вверх и не двинулся с места.
— Встань, — повторил инквизитор и привычно дернул невидимый поводок.
Эльмо вздрогнул от боли, но не шевельнулся.
— В чем дело? — бесстрастно спросил Иеронимус. — Ты пустил корни?
— Я не встану, — тихо ответил пленник. — Не могу. Ноги не держат.
Инквизитор молча пошел прочь.
— Иди! — выкрикнул Эльмо. — Правильно, правильно, иди — и я наконец-то сдохну, потому что и впрямь не могу подняться!
— Нет, так не пойдет, — пробормотал церковник и остановился. — Похоже, он и вправду выдохся… Эй, слуга!..
Наблюдая, как слуги помогают чудовищу подняться — надо сказать, они с большим рвением прислуживали бы настоящему медведю! — инквизитор задумчиво улыбался. Эльмо перенесли в комнату, усадили в кресло и принялись стаскивать с него сапоги.
Чародей застонал.
Лакеи, испугавшись звериного рыка, отпрыгнули в сторону.
— Продолжайте, — негромко приказал инквизитор. — Он не опасен.
Они медлили.
— Чего боитесь, олухи? — презрительно бросил церковник. — Кому говорю, он не кусается…
— Я сам, — пробормотал Эльмо и осторожно принялся за дело. Пару раз он обессиленно откидывался на спинку кресла, но когда наконец ему удалось снять сапоги, даже слуги не сдержались и сочувственно закивали при виде того, во что превратились его ноги.
— Позовите лекаря, — хмуро произнес Иеронимус. — Ну, что стоите?
Они переглянулись, и один, посмелее, сказал:
— Но, отче… в замке всего один лекарь — ноблесса Эуфемия!
Инквизитор прищурился — и повторять второй раз ему не пришлось.
— Я поражаюсь тебе, — Эльмо наблюдал за церковником краем глаза. — Зачем тащить меня в Вальтен, рискуя жизнью? Не понимаю. Ты для меня закрытая книга, Иеронимус. Каковы твои мотивы?