Эльмо наконец-то понял, что показалось ему странным.
Они говорили на равных.
Изорский нобиль появился рядом с Клариссой, точно из-под земли, и взял ее за руку.
— Почему ты избегаешь меня?
Пальцы Бертрама были холодны как лед, а в глазах плясали веселые чертики. Кларисса судорожно вздохнула и попыталась изобразить улыбку, но самообладание покинуло девушку.
— Ты боишься, — теперь он напоминал кота, завидевшего кувшин со сливками: блестящие глаза, довольная улыбка, разве что не мурлычет от радости. — Сегодня опять будет пир… но я хотел поговорить с тобой днем. Где ты была? Отчего тебя никто не видел? Я знаю, я спрашивал слуг…
— Слуги? — наконец-то она сумела выдавить из себя хоть слово. — Не… не знаю. У меня сегодня было много дел…
— Дела… — Бертрам тронул ее волосы. — Какие могут быть дела у такой юной девушки?
Кларисса задрожала.
Помощь пришла неожиданно в лице Дамиетты. Девочка была на удивление серьезна и очень бледна.
— Тебя ищет отец, Клэр, — она обращалась к сестре, но пристально смотрела на Бертрама. — Поторопись.
Кларисса, с трудом сдержав вздох облегчения, ретировалась.
Дамиетта и Бертрам смотрели друг другу в глаза, не мигая.
В этот раз Клариссе не повезло: почетное место по правую руку от нобиля досталось Иеронимусу, и девушка очутилась между инквизитором и изорским нобилем. Впрочем, Бертрам на нее даже не смотрел, а церковник, напротив, был любезен и вовсе не столь чопорен, как накануне вечером.
Но больше всего Клариссу волновало не это.
— Почему ты раньше мне не сказала, что не любишь Бертрама? — спросила Дамиетта, хмурясь. — Теперь можешь не беспокоиться, все будет хорошо.
Кларисса сумела только кивнуть — на большее у нее не хватило сил. И вскоре после этого чудовище-чародей, проходя мимо нее, еле слышно проговорил: «Он знает колдуна». Теперь Эльмо сидел на полу позади инквизитора; звериная физиономия непроницаема, взгляд устремлен в пустоту.
Пир шел своим чередом, но вчерашнее веселье куда-то подевалось. Кларисса видела, что гости испуганы и почти не разговаривают друг с другом, а если и встают, чтобы поздравить Эуфемию, то лица их выглядят не очень-то радостными.
«Все знают, — с ужасом поняла девушка. — Все ждут…»
В пиршественном зале было душно, словно перед грозой, и это чувствовала не только она.